Деникин - [68]
За всю Луцкую операцию Железная дивизия взяла в плен 158 офицеров и 9773 солдата, то есть количество, равное ее составу. Но дивизия была сильно потрепана. Через два дня ее сменили и вывели, как всегда, в резерв командующего армией.
Однако гримасы военной истории зачастую бывают ужасными. Линии Стырь и Луцк, доставшиеся ценою таких героических усилий, были оставлены без давления противника. Генерал Брусилов получил от главкома армиями фронта приказ:
«Бросить Луцк и отвести войска в первоначальное положение, а корпусу генерала Зайончковского, с приданной ему Железной дивизией, „спрятаться в лесах восточнее Колкий, когда немцы втянутся по дороге Колки — Клевань, неожиданно ударить им во фланг, а остальному фронту перейти тогда в наступление“…»
«Эта стратегия, больше похожая на детскую игру в прятки, свидетельствовала о весьма слабой военной квалификации как ген. Иванова, так и его нового начальника штаба ген. Савича», — вспоминал Деникин.
Корпуса скрыть в лесу, конечно, не удалось, и в результате оба противника развернулись друг против друга в дремучем, заболоченном Полесье, соорудили из поваленных деревьев, перевитых колючей проволокой, укрепления и перешли к обороне. А потом начались странные вещи.
Под предлогом лесистой местности штаб отнял у Деникина дивизионную артиллерию, передав ее другой дивизии. Когда Антон Иванович явился к генералу Зайончковскому, тот сухо и наставительно прочел директиву, по которой три полка Деникина были распределены по дивизиям корпуса Зайончковского, а четвертый взят в корпусный резерв. Железную дивизию расформировали, Антон Иванович остался не у дел.
Такой оборот, однако, не огорчил Деникина, он знал: этот номер не пройдет. Действительно, получив директиву Зайончковского, Брусилов немедленно приказал «вернуть дивизию в распоряжение ее начальника и дать дивизии самостоятельную задачу».
Командир корпуса поставил 4-ю стрелковую дивизию вдоль лесной речки Кармин, и начались ее новые злоключения.
Зайончковский приказал атаковать противостоящих германцев. Деникин попробовал перейти в атаку раз, потом еще раз, понеся потери, был отбит и убедился в невозможности одержать успех в болотистой местности против уже укрепившихся немцев, не имея артиллерии. Командир корпуса несколько дней присылал резкие и категорические приказания перейти в атаку, угрожая отрешить Антона Ивановича от командования за неисполнение. Не находя возможным вести людей на верную гибель и считая операцию явно обреченной, Деникин отмалчивался.
Первый и единственный раз Антон Иванович встретил такое жестокое и оскорбительное отношение к дивизии и к себе. Его «пожарную команду» всегда ценили и встречали с чувством облегчения и признания.
Генерал Зайончковский пожаловался в штаб армии. Генерал Брусилов телеграфировал Антону Ивановичу: «Что у вас происходит, объясните?»
Генерал Деникин отвечал, что принял личное участие в последней атаке 14-го полка. Сообщил обстановку, подытожив: дивизию посылают на убой.
Через час генерал Зайончковский получил приказание Брусилова этой же ночью сменить своими частями Железную дивизию, которая возвращается в резерв командующего.
Здесь кончилась «скитальческая жизнь» Железной дивизии по разным корпусам. В составе 8-й армии сформировали новый 40-й корпус, в который вошла Железная дивизия.
Корпусу пришлось сразу вступить в бой в ходе Чарторыйской операции, которая составляет одну из славнейших страниц истории Железной дивизии.
«На 4-ю стр. дивизию, — писал Брусилов, — возложена была самая тяжелая задача — взять Чарторийск и разбить германскую дивизию».
В ночь на 16 октября дивизия развернулась против Чарторыйска и Новоселок, в следующую ночь переправилась через Стырь и за два дня разбила, потопила и пленила австро-германцев на 18 километрах фронта. Левая колонна, направленная Деникиным на запад и юго-запад, опрокидывая врага, неудержимо шла вперед. А правая колонна, брошенная на Чарторыйск, атаковала город с тыла, одним порывом взяла его, почти уничтожив 1-й гренадерский полк кронпринца, захватив орудия, пулеметы и обозы.
К утру 20 октября Железная дивизия завершила прорыв.
Успех прорыва 3-й и 4-й стрелковых дивизий вдохновлял людей, и генерал предлагал развить его, продолжить наступление, введя в действие новые крупные силы. Генерал-квартирмейстерская часть штаба горячо поддерживала начальника 4-й стрелковой дивизии, но обычно столь энергичный Брусилов почему-то колебался. И момент был упущен…
Противник стягивал подкрепления со всех сторон. Впоследствии в официальных отчетах австрийской стороны о Первой мировой войне Деникин обнаружил, что против Железной дивизии вели боевые действия, по крайней мере, 15 австрийских полков. Это значит, что австрийцы имели почти четырехкратное превосходство Полковник Марков докладывал генералу Деникину: «Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны. Так трудно, что даже весело!»
Деникин в данной связи вспоминал:
«Теперь, с некоторой уже „исторической перспективы“, взирая на эти далекие события, испытываю все тоже чувство глубокого умиления и гордости перед неугасимым воинским духом, доблестью и самоотверженным патриотизмом моих соратников по Железной дивизии».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.