День закрытых дверей - [45]

– Вас будут судить.

– Судить… Думаете, мне это нужно?

– Вам нужно что-то. Разве вы не хотите покончить со всем этим дерьмом? Так или иначе подвести черту под прошлым? Обрести покой?

– Я уже обрел покой. Мой дом далеко отсюда, в прекрасной дикой пустыне. Я счастлив там настолько, насколько это возможно. Это рай…

– Так может говорить эскапист.

– Судя по тому, что я видел и как понимаю человеческую натуру, мир вполне заслуживает того, чтобы сбежать от него. Впрочем, не думаю, что вы это понимаете. – Я поднялся со скамьи. Свет и тени вальсировали на лице Вайолет, единственном источнике тепла в этой церквушке. – Кроме того, то, что вы называете «подвести черту», может означать для меня «пойти в тюрьму».

– А вы безвинны?

– Я не заслуживаю тюрьмы.

– Откуда вам известно, чего вы заслуживаете?

– Вы еще слишком наивны. Думаете, что если стараться поступать правильно, то в результате все сработает как надо. Ведь думаете так, да?

– Это называется надеждой. А если и думаю, то что?

– А я надеюсь, что вам никогда не придется сталкиваться с решениями, которые приходилось принимать мне. Когда проигрываешь все.

Я взял со скамьи пистолет и засунул его за пояс, планируя выйти, как только соберу рюкзак.

– А вот оптимизм вам нужен – защищает от того ужаса, который вы видите. Разве убийство Лютером Уортингтонов – не стопроцентное зверство?

– Оно отвратительно.

– Но вы уже нашли что-то, чем утешаете себя? Светлую подкладку у тучки?

– Если они верили, то сейчас уже в раю.

– Уверен, именно об этом и думал мистер Уортингтон, когда его убивал Лютер Кайт. Как я был бы рад иметь такую веру… – Я взглянул на деревянный крест на стене за алтарем. – Вы – христианка?

– Да.

– Тогда скажите, где сейчас Бог? Где Он был, когда Лютер убивал ту семью?

Вайолет сердито взглянула на меня, и ее влажные глаза блеснули.

– Не знаю.

Глава 44

Безлунный и безветренный, холодный, молчаливый и темный, остров хмурился. Оставив в церкви рюкзак, мы прошли по тропе к старому универсаму и на перекрестке повернули на юг и на другую тропу, чтобы выйти к руинам в середине деревни, в глубине острова. Перейдя Докторский ручей, миновали пустующее здание школы и вступили в оливковую рощу. Вайолет шла впереди.

Тишину нарушали лишь шорох мокрого «гортекса» и шлепки ботинок по воде.

Тропа сужалась.

Мы не разговаривали.

Со всех сторон нас окружал буйный, непроходимый подлесок, совершенно дикий, анархический, с мокрыми дубами и цепляющимися за руки и ноги ветвями. Я едва видел Вайолет, а она едва видела вьющуюся перед ней тропинку и порой сбивалась с пути, но, вздохнув, возвращалась на правильный курс. Можно было бы вернуться за фонарем, но от этой мысли я, подумав, отказался. Мы уже прошли четверть мили, и до деревни, если верить карте, оставалось не так уж и много.

В какой-то момент я поймал себя на том, что вполне доверяю Вайолет как проводнику и смотрю не на нее саму, а на задники ее ботинок.

Чего я боялся больше: того, что мы найдем Лютера, или того, что мы его не найдем?

Наконец мы выбрались из чащи и оказались на краю широкого травяного болота.

Я шепнул Вайолет, чтобы та остановилась.

Перед нами лежали руины.

Слева от тропы я заметил останки какого-то строения – разваливающуюся каменную трубу в куче гниющих досок. Другие следы исчезнувшего поселения были разбросаны по ближайшему лесу. Еще одна труба высовывалась прямо из болота, а вот от дома, который она согревала более ста лет назад, ничего не осталось.

Дальше тропа шла по переброшенному через заболоченный участок хлипкому мостику. Где-то шумно плеснуло, над водой пролетел громкий пронзительный крик. На память пришли сказанные Чарли Тейтумом слова: «Есть несколько старых охотничьих домиков». И тут же вспомнился отрывок из дневника Орсона: «У них там есть домик на одном отдаленном островке, идеальное место для отправления ритуала боли».

По другую сторону топи нас снова встретила чаща. Только здесь виргинские дубы сменились виргинскими соснами. Тропинка опять разделялась, и Вайолет остановилась.

– Куда? – шепотом спросила она.

– Не знаю. Попробуем держаться юга.

– А что именно мы ищем?

– Какое-нибудь жилье.

– Мне кажется, Эндрю, на этом острове никого больше нет.

– Да. Я и сам начинаю склоняться к такому же выводу.

Мы продолжили путь на юг. В воздухе все острее ощущался запах влажной сосны, и наше дыхание срывалось с губ облачками пара.

Часы показывали начало десятого, когда тропинка оборвалась, доставив нас на берег топи, отделявшей Портсмут от острова Эвергрин. Я мысленно представил карту, и мне стало не по себе. Если домик Кайта находится на Эвергрине, нам придется прокладывать путь через заросли, а потом еще и обходить топь по береговой линии. Это могло занять едва ли не всю ночь. Я посмотрел на восток, где за далекими дюнами лежало море.

– Смотрите, – шепнула Вайолет.

Я повернулся лицом к лесу.

– Видите?

Вдалеке, между соснами, мелькнул оранжевый огонек. Лодка в заливе? Шаровая молния?

– Идем, – сказал я. – Опустите капюшон, чтобы лучше слышать.

Она откинула капюшон и убрала волосы за уши.

Сойдя с тропы, мы углубились в лес в поисках источника света. Ботинки чавкали в грязи, и это звучало оглушающе, а пятнышко света не приближалось. Что-то подсказывало, что оно вот-вот погаснет и мы останемся без дороги и в темноте.