День вампира - [49]

– Не верю, – в полном замешательстве Миша помотал головой.

– Да? Вот ты, например, час назад за девчонку заступился, рискуя себя выдать, – отчего? Кто она тебе, а?

– Отстань! Тебя не было там!

– Было, – сказал Долинский. – Только очень издали. Я бы не успел. А ты вмешался. Зачем?

– Захотел! – ответил Миша с вызовом.

* * *

… Через двор они тогда прошли, беззвучно переговариваясь, болтая о какой-то ерунде. Миша тренировался в ночной речи, а Катя вроде бы рада была его, оголодавшего, немного отвлечь, чтобы не напачкал у собственных дверей. Но все-таки Миша еще и обнюхивал пространство. Хотя открывающееся ему – травмировало. Увы, заслониться от вселенского уродства и безобразия у Миши не получалось, он был в режиме поиска еды и ничего не мог с собой поделать. Мир вонял, издавал гадкие звуки и всячески раздражал нечеловеческие органы чувств, которые Миша не смог бы описать словами. Единственную более-менее отрадную эмоцию приносило шевеление на выходе со двора – потому что там возились живые, налитые кровью люди. Больше ничего в них хорошего, кроме живости и крови, не было. То ли люди там, в кустах, делали что-то отвратительное, то ли отвратительно это делали.

Ох, зря они затеяли свою возню именно здесь. Темная арка, сквозь которую вышли на них Миша и Катя, для ночного зрения сработала как бленда на фотообъектив. Отсекла боковую засветку. Миша и так бы все разглядел, но тут он увидел это слишком ярко. Вплоть до чувств и мыслей копошащихся людишек. И Мишу заклинило.

«Вот гады, – подумал он. – Ты видишь? Ну, молитесь…»

Катя пригляделась, и ее переменило с ног до головы. То есть, как это воспринял Миша, – будто по жене прокатилась наведенная извне волна, разительно поменявшая ее облик. В свою очередь, Катю заклинило тоже. Слишком легко было догадаться, что сейчас предпримет Миша.

«Не вздумай здесь! Не смей!»

Несколько секунд они препирались, затем сцепились. Миша рвался на волю, отталкивал жену и почти уже готов был ей врезать. Потом разум возобладал, и Миша демонстративно расслабился.

«Катя, отпусти, – подумал он. – Я еще не настолько сошел с ума, чтобы упиваться кровью в сотне шагов от своего подъезда. Клянусь. Но я просто обязан прекратить то, что они творят. Да оставь ты в покое мои карманы, нож – вот. Забирай».

«Ну, дурак! – подумала Катя ему вслед. – Рыцарь х… ев. Сопли розовые подбери!»

Миша вломился в кусты с грацией медведя, идущего по малину. Нарочно. «Рыцарь, говоришь? Ну, вот он я, с открытым забралом».

За кустами обнаружился вкопанный в землю стол – конечно же, стол, как он мог забыть. Раньше тут «забивали козла» и пили водку, хохоча и матерясь. А теперь – насиловали, шумно пыхтя.

Парня, сидевшего у девчонки на голове, Миша просто тюкнул по затылку – тот упал на бок. Второго, отиравшегося рядом в ожидании своей очереди, коротко ткнул кулаком в живот. А вот третьего, который был слишком занят, чтобы почуять опасность, он снял с девчонки очень аккуратно – одной рукой за глотку, другой за яйца.

Какие-то незнакомые, видимо из другого района, молодые козлы. Успели уже, как это у них говорится, «пройтись по разу» и теперь хотели еще.

«Тебе помочь кончить, дорогой?» – ласково подумал Миша. Сообразил, что его не слышат, нужно не думать, а говорить, но повторять фразу вслух было лень. Не отпуская горла парня, он поставил насильника перед собой и крепко взял его за осклизлый член. И сжал.

«Что ты делаешь, он же сдохнет…» – брезгливо подумала Катя. Она уже была рядом.

Миша сжал еще сильнее. Парень сначала извивался и хрипел, а потом как-то резко обмяк. «Не до крови, – подумал Миша. – Почую запах – с собой не справлюсь».

Он выбросил – именно выбросил – парня и поднял с земли следующего. Запустил руку ему в ширинку.

«Кать, а у тебя носовой платок есть?»

«Хрен тебе, а не платок. Там дальше по улице колонка, отмоешься».

«Хм… Большое спасибо. Девчонку узнаешь? Кажется, из шестого дома».

Миша изуродовал второго парня и перешел к третьему. Тот вяло сопротивлялся и за это получил для начала в лоб. Потом его стали избивать. Сладострастно и изобретательно. А потом так защемили гениталии, чтобы не смог ими пользоваться очень долго.

Или вообще больше не смог. Неважно.

Катя склонилась над девчонкой, перевернула ее на столе лицом вверх и теперь неодобрительно разглядывала.

…Они на выходе с дискотеки подстерегли того, который им задолжал. Тот был с какой-то соской. Сказал, денег нет. Они сказали – а так? Тот подумал и сказал – ладно, но тогда прощаете все, и проценты тоже. Они сказали: нормально.

Девчонка что-то почувствовала, занервничала, порывалась уйти, не хотела пить, но тот ей сказал – в городе ночами знаешь как опасно стало? Не слышала, опять предупреждение было по радио про бешеных собак, как прошлым летом? Побудь с нами, потом я тебя провожу… Девчонка водки отпила чуть-чуть, поперхнулась, все смеялись. Уговорили выпить еще. Слегка одурела, улыбаться начала. Тот потихоньку смылся. А обещал ведь, держать ее будет, если что. Удрал, слабак… Один девчонку поцеловал, она почему-то вырвалась. И другого оттолкнула. Ей сказали – ты чего? Она: а вы чего? Ей: давай, хорошо же будет. Она: ну-ка отстаньте, я ухожу. Ее за руки – она драться. Ей говорят: ты глупая, не суетись, все по уговору, твой красавец с нами тобой расплатился, давай же! Она в крик.