День святого Патрика - [5]

— Кроме вас, святой отец. Ведь вам не нужно учиться не испытывать любви. Вы уже всё умеете. Вы не любите нас — так говорит мама. Оберегаете, учите, заботитесь. Но не любите по-настоящему.

Голос ее, обычно сиплый, вдруг зазвучал четко и звонко.

«Враждебность!» — безошибочно определил Патрик. Враждебность, горе, страх, тоска по архетипическому отцу — настоящего-то она практически не помнила, — и острое желание прикосновения. Патрик мог пойти ей навстречу, мог обнять девочку, но не стал этого делать.

— Твоя мама совершенно права, — сказал он и тоже поднялся. — Именно по этой причине я всё ещё рядом с вами спустя столько лет.

«Надо было добавить, что в этом нет моей заслуги. Меня таким создали».

Патрик разложил одеяла на полках и потёр лоб движением, давным-давно подсмотренным у прапрадеда Фани.

Он начал разговаривать с собой около полувека назад и сперва решил, что это свидетельство подступающей деградации. Однако со временем, видя, что больше никаких свидетельств регресса нет, священник пришел к другой мысли: окруженный людьми, он всего лишь копирует их привычки. Его адаптационные способности были невероятно высоки, куда выше, чем у любой другой модели, за исключением разве что Учителей. Но Учителей после войны не осталось.

«Очеловечиваюсь», — поставил Патрик себе неутешительный диагноз. Достаточно вспомнить собственную реакцию на убежище.

Бункер его ошеломил. Это было прекрасно замаскированное сооружение, рассчитанное человек на двести: огромное бомбоубежище, похожее на провалившийся под землю гигантский вагон. Железобетонный монолит, усиленный балками и арматурной сеткой: знания об устройстве подобных конструкций существовали в памяти андроида, но он и подумать не мог, что увидит одно из них собственными глазами.

Удара ядерной бомбы бункер не выдержал бы, но ядерных бомб в мире больше не существовало.

Когда Патрик узнал о гибели первого поселка, он начал догадываться, зачем нужно убежище. Сорок лет священник надеялся, что всё же ошибся, но когда с востока пришло известие о втором взрыве, сомнений не осталось.

От человека Патрик отличался в том числе тем, что всплывающие в его голове знания воспринимал как должное. Он никогда не подозревал, что между ним и другими андроидами существует связь, и даже не размышлял, есть ли те, другие, — но когда воспоминания умирающего священника брызгами выплеснулись перед его внутренним зрением, Патрик был к этому готов. Информация всплывала постепенно, словно он шел по лестнице в густом тумане и с каждым новым шагом перед ним проявлялись очертания новой ступени.

Он ни с кем не делился открывающейся ему картиной нового мира. На это существовал императивный запрет. Патрик обдумал его и решил, что понял причину. До сих пор все силы людей были целиком устремлены на выживание и поддержание рода, а разговоры о тех, кто, возможно, сумел спастись после катастрофы, велись бесцельно, ради одной лишь болтовни. Не исключено, что расскажи он правду, его подопечные сорвались бы с места в поисках себе подобных.

И погибли.

Так что Патрик держал свои знания при себе.

Однако спасшиеся были.

Пять групп.

Все — в этой части континента. Их отделяло друг от друга не такое уж большое расстояние, но пока оно казалось непреодолимым. Не из-за тягот пути, а потому что сами люди не были готовы. Это тоже была область чистого знания, вложенного извне, и Патрик не подвергал его сомнению.

Каждую группу сопровождал священник. Данный факт наводил Патрика на мысли, что появление его общины именно в этом месте не было случайностью, как и то, что у них с собой оказался андроид в предвитальном сне. Люди как будто договорились, что разделятся и попробуют выживать небольшими группами с помощью духовных поводырей. Он бы мог даже поверить в это, но подобная затея противоречила всякой логике и здравому смыслу.

Третий взрыв случился десять лет назад. К этому моменту священник уже точно знал, что нападения «клопов» всегда происходили по одной схеме: ощетинившийся иглами шар подплывал к берегу, каждый раз днём, и вываливал из своего чрева десятки автоматических машин. Видимо, тревогу в поселке поднимали слишком поздно. Патрик не видел изувеченных тел. Он слышал грохот взрыва, свист разлетающихся осколков — и наступала тишина, нарушаемая только шуршанием лапок по песку. Каким образом машины ухитрялись взорвать человеческое поселение и зачем они это делали, он так и не смог понять.

А до четвертого поселка они добрались девять дней назад.

Закономерность очевидна. «Время на поиск людей у них всё сокращается. Скоро они высадятся на нашем побережье».

Чему учит нас Охотник на Вампиров?

«Упрись и стой твердо. Самое главное — где именно встать».

Патрик обошёл бункер и раздвинул ветки около запасного выхода. Там на корточках сидел Дорн — молчаливый верзила с репутацией смельчака.

— Вода не испортилась? — первым делом спросил Патрик.

Дорн отрицательно качнул головой. Он был скуп не только на слова, но и на жесты.

С тех пор, как Патрик наткнулся на бункер, он готовил людей к тому, что им придется укрываться в нем. Одно поколение сменялось другим, уже подрастало третье, и год за годом священник приучал паству к простому ритуалу: по его сигналу все должны покинуть свои жилища и бежать в укрытие. Без промедления. Без сомнений. Это единственный шанс спастись от смертоносного шара, выплывающего из моря.