День счастья – сегодня! - [22]

Даже страх уже выглядел совершенно иначе. Толстым вонючим дядькой расположился он на некогда удобном диванчике внутри головы и лениво поскребывал себя по волосатому пузу. И от этого звука невозможно избавиться. Он пробирает тебя до костей. Паники, ледяного ужаса, всепоглощающего кошмара уже нет. Их давно уже нет. И слава Богу. Но вместе с ними ушли и другие эмоции, оставив место одному лишь напряжению, от которого нет спасения. Я постоянно ощущаю его. Словно здоровенный рюкзак, полный камней, насильно взвалили на мои плечи и закрепили, сволочи, так, что нет ни малейшей возможности расстегнуть лямки. И вот так я вынужден передвигаться.

Но сейчас я сижу. Разбросав свое тело по черной коже и слушая ее тихие скрипы, молюсь.

А? Нет, не Богу, нет. И уж тем более не дьяволу. Молюсь своей судьбе, хотя не верю и в нее. Просто ничего другого у меня не осталось. Я бы очень хотел все изменить, но это невозможно. Нельзя изменить того, чего не было…

Как это не было?

В поисках сигарет я начал лазить по карманам. Неужели в плаще оставил?

В одном из карманов я наткнулся на маленький кусочек твердой бумаги. «Корпорация «Счастье»… Берг Олег Генрихович»… Странно, я тогда был, по-моему, в другом пиджаке.

Ну что? Не дождался ты меня, Олег Генри-хович… Или все еще ждешь?

«Звони», – пропел новый знакомый.

Ну где же сигареты?

Я открыл один из ящиков стола и тут же наткнулся на то, что искал. Отлично. Я себя знаю, а потому: «Здравствуйте, мои дорогие!» Зажигалка была здесь же.

Поднеся раскрытую пачку ко рту, я губами извлек на свет божий одну из моих подружек. Да, сигарета, словно женщина, дарит тебе любовь и спокойствие в обмен на твою жизнь.

Чушь это все.

Я зажег зажигалку и окунул визитку Берга в желтый язык пламени. Сначала ничего не происходило. Огонь нежно обнимал ровные бумажные края, но овладевать своей жертвой не спешил. Наверно, это была такая игра. Он растягивал удовольствие. Я знаю, что ты полностью в моей власти, а потому могу сделать с тобой все, что захочу. Несколько секунд продолжались его ласки, а затем с тихим шипением он грубо и неистово вошел в нее.

Прикурив от этой огненной страсти, я еще мгновение подержал в руке то, что от нее осталось, и аккуратно положил в пепельницу, чтобы огонь завершил свое дело. И через несколько секунд все было кончено. Пепел черным бугристым пластом лежал в пепельнице, а душа серой струйкой дыма устремилась вверх. Все.

– Илюха? – пронеслось по дому.

Я вздрогнул. В этот момент я ощутил себя спиритологом, которому наконец-то удалось вызвать дух своего прапрапрадедушки. Но это был Сашка. Всего лишь Сашка. Так мало и одновременно так много.

– Илюха, ты где?

Слышно было, как Сашка идет по лестнице.

– В кабинете! – крикнул я и принялся тушить сигарету, разметая в пепельнице все, что осталось от визитки.

Через мгновение дверь открылась и в кабинет вошел смущенный Сашка.

– Здорово, дружище, – произнес Сашка. – Ты как?

– Нормально, Сань, спасибо, – сказал я, выдыхая. – Ты сам-то как?

– Да ничего вроде, – пожал плечами Сашка. – Как все прошло, Илюх? Помянули?

Я кивнул. И вновь почувствовал, как тяжелый комок подкатывает к горлу.

– Нормально, Санек, нормально. Как еще могут пройти похороны? – сглотнул я. – Танцев, конечно, не было, а в остальном все довольно празднично. Салаты, икра, водка. Только пьешь не чокаясь да пьянеть не пьянеешь, – сказал я и, сорвав с шеи галстук, бросил его на пол. – А еще, Санек, представляешь… Я всю жизнь любил черный цвет. Черные костюмы, черные машины… А теперь ненавижу… Ненавижу.

– Пойдем выпьем? – произнес Сашка. – Я там приготовил все. Вставай давай. Посидим, поговорим, помянем. Все, спускайся, я жду.

– Сейчас, Санек, бате звякну и иду, – сказал я. Кивнув, Сашка вышел.

35

Набрав номер, я с замирающим сердцем ждал ответа. Давай, папа, возьми скорее трубку. Чик.

– Алло, – выдохнул чей-то голос.

Да, именно чей-то. Скажи мне еще неделю назад, что это голос моего старика, в жизни бы не поверил. Но это был отец. Это был его голос. Точнее, его новый голос. Голос обреченного. А на что? Этого не знал никто. Пока не знал.

– Привет, бать, еще раз.

– Илюха? Ты доехал? Все нормально?

– Да, пап, все в порядке. Как ты? – спросил я, хотя совершенно не понимал смысл этого вопроса.

– Ничего, – сказал он.

Я почувствовал, что он уже заметно набрался, но винить его за это я не мог. Может быть, где-то там далеко и было какое-то щемящее чувство, но очень далеко. Да и как можно винить человека за это? Можно ли вообще человека винить за что-либо в его жизни? А главное, нужно ли?

А потом я услышал, как по его щекам потекли слезы. Да, именно услышал, не знаю, как это объяснить, но это так.

– Бать, может, ты все-таки у нас… М-м-м… У меня пока поживешь, а? – спросил я. – Чего тебе там одному?

– Нет, Илюх…

Я знал, что он именно это и скажет.

– …У вас и без меня забот хватает. Не нужно. Ты давай лучше с Таней помирись. У вас дочь, Илья, нужно помириться.

– Пап, давай сейчас не будем об этом, – сказал я. – Сейчас не до этого…

– А до чего сейчас? – перебил отец. – Сын, у тебя семья…

– Батя! – Я повысил голос. – Ты тоже моя семья!

– Давно я не слышал от тебя этого. Ну как знаешь… – прошептал отец. – Пойду я, сын, посижу – устал я очень, Илюшка. Позвони завтра, ладно? А лучше заезжай – к матери вместе съездим, вдвоем, без никого.