День счастья – сегодня! - [21]

Мы все чего-нибудь боимся, но когда начинаешь бояться того, что ты боишься, это уже слишком. А главное, испугавшись однажды, становится очень трудно не испугаться во второй раз. А все интеллект, в нем вся штука. Если бы были только инстинкты, то мне было бы все равно. Испугался сейчас, в конкретной ситуации, а дальше все вернулось на круги своя к прекрасной спокойной жизни. Но нет, испугавшись, я научился бояться, а это уже совсем ни к чему. Потому что если я просто научился бояться, например, собак, то это одно, а если я научился бояться собак там, где их просто не может быть, например на выставке кошек, то это другое. Это уже попахивает клиникой, приятель. Знаю, но тем не менее. Мои страхи именно такого рода. Один раз испугавшись, я никак не могу прийти в себя. «А может, просто не хочешь?»

33

Голос Семеныча выдернул меня из моих блужданий по воспаленному сознанию и вернул к жизни. К нормальной, хотя и не совсем спокойной.

Я выбросил сигарету и запрыгнул в машину. И вновь погрузился в мысли, но на этот раз по делу.

Мне нужно было срочно собраться и привести все мои мысли в порядок. Те мысли, которые мне были необходимы. От всего остального избавиться, конечно, не удастся, но тогда следует задвинуть их куда-нибудь подальше, до лучших времен, так сказать.

Итак, что мы имеем?

Первое – это я, полный каких-то невротических идей и фантазий. Но это сейчас не обсуждается, потому что длится уже достаточно долгое время. Бессмысленно совершенно.

Второе – моя жена, которая ушла, забрав дочь, но оставив меня. Но этот вопрос пока остается открытым, вполне возможно, что это просто очередная ссора, но с более дорогими декорациями.

Третье – мама… Это самый страшный пункт, к нему я просто боюсь даже прикасаться. Отец был здесь же. Батя, прости, но сейчас я не могу позаботиться о тебе. Меня осталось настолько мало, что я боюсь превратиться в ничто, если отломлю от себя еще хоть кусочек.

Четвертое – Сашка. Прости и ты, друг, но теперь уж точно не до тебя. Твоя поддержка мне, конечно, была бы очень кстати, но не знаю, вправе ли я ее требовать. К тому же у тебя самого забот полон рот, не только ведь в гости приехал.

Пятое. А вот пятого, пожалуй, и нет. Или пока нет? Лешкин звонок мне очень не понравился. Не удивлюсь ничему. У меня сюрприз за сюрпризом.

Но пока нет, начну с Сашки. Нужно же хотя бы поговорить с человеком, а то в неведении живет уже несколько дней. Сам он мне не звонил, скорее всего не хотел беспокоить, а я – некогда было, да и незачем. Нужно с ним срочно связаться, а то и впрямь в гостиницу переберется – постесняется остаться. Хотя вроде договорились, что будет у меня, но… Что ж – звоню…

Выслушав штук двадцать гудков, я отключился. Постукивая корпусом телефона себе по подбородку, я думал о том, куда мог подеваться Сашка. Дело-то к вечеру, по идее должен уже был вернуться, даже если дела какие-нибудь были. Неужели и впрямь в гостиницу подался или еще куда? Ладно, разберемся, еду-то домой, а там или сам Сашка, или что-нибудь вроде записки…

34

Сашки дома не оказалось, записки, кстати, тоже. Но все признаки проживания моего друга в моем доме были налицо.

– Слава Богу, хоть здесь без сюрпризов, – вслух сказал я и пнул ногой Сашкину сумку, которая, словно спящая свинья, развалилась посреди гостиной.

Бросив взгляд на автоответчик (не знаю, кто придумал его купить), я увидел, что есть пара сообщений. Но мысли тут же закружились в диком темпе и в совершенно другом танце. А потому пластмассовый друг семьи остался не у дел.

Развязывая на ходу галстук, я прошел в свой кабинет. Но когда я вошел в свой «заповедник», меня вновь одолели какие-то странные чувства.

Я смотрел на большущий стол из красного дерева, о котором очень долго мечтал. Никогда не забуду, как впервые открывал его ящики, чтобы сложить туда какие-нибудь ручки или карандашики. Бросил взгляд на стеллажи с моими любимыми книгами, многие из которых попали сюда прямиком из моего детства, на черное кожаное кресло, в котором я очень любил читать вечерами, когда весь дом уже спит. Помню, как выбирал его, сидя чуть ли не по часу то в одном, то в другом, чтобы быть полностью уверенным, что мне будет удобно. А теперь? А теперь все было как-то странно. С одной стороны, все вроде то же самое, все на своих местах, но в то же время как будто все из какой-то совершенно другой и незнакомой мне жизни. Что мне теперь делать со всем этим? Да, это было мое, но тогда, когда я был чей-то. А теперь? Что теперь? А теперь я боюсь, что даже себе принадлежу не полностью. Я разонравился сам себе, потому часть меня мной же и покинута, и, боюсь, безвозвратно.

Я сел в кресло. И тихо сидел, закрыв глаза.

Я надеялся, что, может быть, откроется какой-нибудь невиданный источник познания и в мою голову наконец-то вернется то блаженное спокойствие, которое было раньше и которого так не хватало теперь. Но шли минуты, а ничего не происходило. Ничего – пусто. В моей голове совершенно пусто. Так, носятся какие-то мыслишки, а в остальном ничего существенного. Что за ерунда творится? Когда мне нужны какие-то конкретные идеи – пусто; зато когда мне нужно расслабиться и ни о чем не думать, моя голова, словно спутниковая тарелка, начинает прием любых пролетающих мимо радиоволн.