День рождения Тимоти - [3]

— Может быть, чаю? — предложила Шарлотта. — Или кофе?

Одо знал, что так будет. При любых обстоятельствах Шарлотта непременно должна была проявить радушие. Ей невыносимо было бы думать, что ее сочли негостеприимной.

— Я не знаю даже… — начал парень, и Шарлотта сказала:

— Присядьте хоть на минутку.

Потом передумала и предложила перейти в гостиную: не пропадать же растопленному камину.

Одо не рассердился. Он редко сердился на Шарлотту.

— Пива у нас, к сожалению, нет, — сказал он, пока они шли через прихожую. От кофе и чая приехавший отказался — мол, готовить их хлопотно, хотя Шарлотта это отрицала. В гостиной около бильярдного стола стояли херес, которого хозяева никогда не пили, коркский джин, приготовленный для Тимоти, и две бутылки тоника.

— Я бы не прочь капельку коркского, — сказал молодой человек. — Если можно.

Шарлотта спросила, не приедет ли Тимоти в какой-нибудь другой день. Не говорил он случайно? Еще не было такого, чтобы он пропустил свой день рождения. Это единственная дата, — объяснила она, — которую они отмечают вместе.

— Ваше здоровье, — произнес юноша, не отвечая на расспросы. Одо показалось, он разыгрывает дурачка. — Супер, — похвалил он джин, когда попробовал.

— Бедный Тимоти! — вздохнула Шарлотта, садясь в свое обычное кресло слева от камина. Свет от продолговатых окон падал на ее щеку и на аккуратную седую прическу. Кому-то из них выпадет умереть первым, в очередной раз думалось Одо прошедшей ночью. Он хотел, чтобы это была она, чтобы ему пришлось терпеть одиночество и тоску. Это будет одинаково тяжело каждому из двоих, и он хотел сам понести эту ношу.

* * *

Эдди сидел на краю дивана, подавшись вперед, и, когда джин в нем заиграл, почувствовал себя уверенней.

— Согревает, — заметил он. — Капелюшечка коркского.

В день, когда умер мистер Киннали, в квартиру пришло немало народу. Тимоти оповестил кого надо, и они явились вечером — мистер Киннали еще лежал на своей кровати. Эдди тогда приходил по утрам мыть посуду, а началось все с того, что мистер Киннали обратил на него внимание на О’Коннел-стрит. Всего какой-нибудь час с утра за повременную плату — вчерашняя посуда, и только, он даже и не догадывался ни о чем тогда. После смерти мистера Киннали Тимоти сам побрил его мертвые щеки и сам надел на него твидовый костюм. Потом спрыснул его туалетной водой «Кризия Уомо» и обул вместо шлепанцев в туфли со шнурками. В общем, придал ему всегдашний вид, кроме, конечно, закрытых глаз, тут он ничего не мог поделать. «Может быть, придете сегодня еще раз вечером? — предложил он Эдди, в первый раз такое. — Будет еще несколько человек». Их было больше чем несколько, все отдавали умершему дань в спальне, а потом в гостиной Тимоти включил музыку, и они просто сидели, беседовали. По обрывкам разговора Эдди понял, что Тимоти наследник, что он теперь занял место хозяина — этакий новый мистер Киннали. «Как насчет того, чтобы переселиться сюда, Эдди?» — предложил Тимоти некоторое время спустя, и потом Эдди догадался, что примерно так Тимоти сам был приглашен жить на Маунтджой-стрит, когда работал в газетном киоске в Боллсбридже — за сущие гроши, как он часто повторял.

— А пива я вообще в рот не беру, — признался Эдди в гостиной.

Отец Тимоти — такой тощий и костлявый, что ему, подумал Эдди, наверно, больно садиться, — кивнул так, что кивка, можно сказать, и не было. А мать сообщила, что пива на дух не переносит. Оба они теперь совсем не пьют спиртного.

— Где газ — там я пас, — сказал Эдди. Он плохо понимал, как с ними разговаривать. Тимоти предупредил его: когда они сообразят, что он приехал специально, его пригласят подкрепиться, и он сам не заметит, как превратят в именинника. Одо — вот как зовут отца, продолжал Тимоти. Старинное имя, не какое-нибудь там.

— Симпатичный дом у вас тут, — сказал Эдди. — Симпатичное место.

Он приехал к ним из какого-то любопытства. Получив от Тимоти ключи от «ровера», он мог запросто махнуть прямиком в Голуэй — про этот город он несколько раз слышал, что там весело, и потому еще раньше наметил его себе. Но все-таки он отправился, как ему было сказано, в Болтингласс, а оттуда по проселочным дорогам в Кулаттин. В Голуэй можно потом: по шоссе № 80 до Порт-Лише, так показывала карта в машине, а дальше через Маунтмеллик, Талламор и Атлон. Ни в одном из этих городов Эдди не бывал. Всю жизнь Дублин и Дублин.

Извиняюсь, — тихонько обратился он к отцу Тимоти. — Есть тут у вас туалет?

* * *

Шарлотта давно уже смирилась с образом жизни сына. Она никогда не выходила из себя по этому поводу — что толку? Но она сопереживала Одо, и в какой-то мере ей передавалось его разочарование. «Что делать — если Тимоти хочет жить так, а не по-нашему…» — мягко принималась она его убеждать в свое время, но Одо отводил взгляд и говорил, что не понимает этого, говорил — самому Тимоти тоже, — что не хочет ничего знать. Так Одо был устроен, и ничем его не изменишь. Кулаттин стал его поражением, и, пока Тимоти рос, Одо надеялся, что сын каким-то образом преуспеет там, где он потерпел неудачу. В то время они принимали постояльцев с ночевкой, но позднее слишком многое в доме пришло в негодность, а ремонт был слишком накладен, чтобы продолжать и не нести убытка. Тимоти был мальчик с воображением и в то же время практичный, и Одо рассчитывал, что когда-нибудь в Кулаттине будет хозяйничать молодая семья, которая придумает способ обновить дом и привести в порядок сад. Тимоти даже говорил с ними об этом, описывал, как он все любил описывать: утопающая в цветах сельская гостиница, кухня, оборудованная по последнему слову техники, свежевыкрашенные спальни, новые обои и занавески. Одо помнил годы своего собственного детства, когда в доме то и дело кто-нибудь гостил, безвозмездно, разумеется, но платные постояльцы — это хотя бы что-то.