День рождения - [11]

Она не просыпалась, и даже, участив дыхание, уже хмурилась, как маленькая девочка, хотя глаза приоткрывались сами собой (все же не крик ребенка будил ее) и блестели сквозь узкие щелочки, как черное стекло.

А потом, когда проснулась, долго не могла успокоиться, помогая Багадуру одолеть сон и усталость. Наконец и она утихла.

- Ребята все придут, - уже совсем засыпая, сказал ей Багадур, опозоримся, если завтра мяса не достану.

- Будильник поставил?

Он покачал головой. Она перелезла через него и завела будильник. Опять перелезла. И вспомнила о том, что не заштопала ему брюки от черного костюма, совсем они истрепались между ног, прямо прозрачные стали. Решила заняться ими завтра перед работой. Полежала минуту с открытыми глазами. Спросила у Багадура, много ли денег у него осталось, но он ничего не ответил. И не услышал вопроса даже. Он уже спал. Она тоже вскоре уснула...

Следующий день ушел на мясо, осетрину (пришлось проторчать в Бильгя несколько часов) и прокат посуды. С посудой была сильная нервотрепка. Паспорт Ани оказался просроченным. Багадур был со своим в Бильгя (взял с собой, чтобы снять на обратном пути деньги со сберкнижки), паспорт мамы найти не удалось, хотя Аня перерыла весь дом, отец свой дать наотрез отказался. А без паспорта посуду на прокат не давали. Прокатный пункт закрывался в семь, а Багадур все не возвращался из Бильгя, и не возвращался. Пришлось попросить соседей. И, поехав уже в третий раз, Аня наконец получила двадцать больших тарелок для плова и шашлыка, двадцать маленьких - для рыбы, вилки и ножи. Графинов не было.

Вечером они резали на куски мясо и рыбу, мариновали их с луком и гранатом. Мама чистила зелень; травы купили много, ее все любили, и гости, и хозяева. Уже совсем поздно переставляли мебель: диван и кровать Симы, сестры Багадура, перенесли в их спальню, чтобы в столовой освободилось место для второго стола, соседского.

Перед сном Багадур позвонил Фаику - проверил, успел ли тот всех оповестить о его приглашении. Фаик успокоил его и сказал, что остался один Рамиз, но завтра на утро он заказал междугородный разговор с Сумгаитом, и Рамиз тоже будет предупрежден. В крайнем случае, кто-нибудь из ребят съездит за ним на машине - сорок минут туда, сорок назад.

Из-за суетни в доме Рафик долго капризничал прежде чем уснул, и Аня забеспокоилась даже, не заболел ли он: во дворе был коклюш.її Они все по очереди пощупали мальчику лоб - температуры не было...

Утром он проснулся как ни в чем не бывало и разбудил родителей раньше будильника.

Багадур сразу же поехал за углем. Его продавали только в одном месте, недалеко от старого двора, рядом с маленьким базаром на Второй Параллельной.

За углем очереди не было. Угольщик предупредил, что ore сыроват и поэтому разгорается долго. Багадур взял семь кило - оказалось больше половины мешка и поехал домой.

В шесть часов все было готово, стол накрыт к приему гостей: часть мяса была нанизана на шомполы, часть ждала своей очереди в белом эмалированном тазу, наперченные и посоленные куски осетрины лежали в большой алюминиевой кастрюле, зелень уже была разложена по тарелкам, сыр-брынза нарезан, любительская и краковская колбасы тоже, консервы открыты, рис для плова варился на медленном огне, угли аккуратными горками возвышались в обоих мангалах, своем и соседском, четыре бутылки водки, три коньяка, два шампанских и вино расставлены шеренгой на столе, минеральная вода занимала весь угол балкона...

Багадур еще раз осмотрел стол и убедился в том, что все готово. Гости обещали приехать в семь.

Багадур умылся, надел белую нейлоновую рубашку, брюки от черного костюма, походил по комнате и сел на стул, потому что почувствовал вдруг, что у него дрожат ноги в коленях. Это его удивило. Не так уж много он работал эти дни, на стройке бывали и похуже авралы, не в работе дело - поволновался он сильно: и с приглашением ребят, и с мясом, и с осетриной, и со всем остальным. С непривычки, наверное...

Он был дома один. Аня пошла к соседке прострочить какой-то шов на платье. Рафик играл во дворе, отец ушел куда-то с утра (отказался от чистой рубашки, сколько его ни уговаривали), а мать пошла купить хлеб. О хлебе, как всегда, вспомнили в последнюю минуту. Хорошо хоть вспомнили. А то однажды,, много лет назад, когда они с ребятами справляли какой-то праздник, хватились, что хлеба нет, уже когда сели за стол.

Багадур посмотрел на часы. До семи оставалось сорок минут. Пора было позвать со двора Рафика, умыть его и переодеть, а то к приходу гостей можно и не успеть.

Багадур хотел крикнуть Аню, чтобы она этим занялась, но потом подумал, что если бы она могла, то сделала все и без его крика, наверное, какая-то задержка с платьем, без дела бы в такой день она у соседки не сидела.

Пришлось встать. Рафик катался во дворе на чьем-то велосипеде. Хорошо, если кто-нибудь из гостей ему подарит велосипед, подумал Багадур, тогда он запомнит этот день рождения надолго. Давно просит купить, а их, во-первых, нет в продаже, а когда появляются, как назло, денег в доме в обрез.

Багадур уже собрался крикнуть Рафика, но увидел во дворе мать с сеткой, набитой хлебом, и понял, что она сама приведет мальчика. И тут вспомнил, что в доме нет наршараба. Его даже я пот бросило - вот был бы номер, если бы он не вспомнил - какая же осетрина без наршараба. Его разозлило то, что женщины - ни мать, ни жена - не купили приправу заранее, не вспомнили даже. Это уже чисто женское дело, всякие мелочи не юн должен покупать, он достал главное - мясо, осетрину, кур, а за остальное они отвечают.