День рождения - [17]
Опять как-то так вышло: кричу. Бессловесно, но явно крик взлетает сам к последнему ряду кафельных плиток! Лично я не хотела кричать. Ну, и отошло. Но только откатило, как опять! Всё, я пропала. Борьба идёт не на равных, и противник победит. Простынка сбилась. Когда отошла боль (не на большое расстояние отошла – это уж точно), всё поправила: рубаха, простыня… Лежу смирно и тут же проваливаюсь. Похоже: я раздвоилась! Одна Я хочу спать, а другая… Невыносимо! Засыпаю, и всё! Не расти трава! Другая Я… Ха! Не Я! Всё в том-то и дело! Не Я, а ОН!
Я похожа на какой-то странный овощ, внутри меня вырос ещё один овощ и мечтает выйти, разорвав мою жалкую оболочку. Ему в это утречко на свет надо! Ему! А не мне. Мне вообще-то надо спать! И я засыпаю! Но боль будит, конечно. Она с НИМ заодно. Нет ничего более жестокого: пытка, как пытка. Какой там стыд – пропадает всё. Где эта простыня? Зачем простыня? Зачем всё…
Врач и ещё кто-то в белом, они крутятся возле меня. Ага, – решаю (конечно, никаким решением это не назовёшь) – всё случится прямо тут, на этой кровати. Крик уже заматерел, обнаглел. Крик, полный значимости и важности, сам вырвался, сам вспорхнул по блестящим рёбрышкам кафеля от низких нот до высоких:
– Аааааааааааааааа!..
Врач этот, чужой чей-то сын или, может быть, уже чей-то муж, что-то делает там со мной, в чём-то удостоверяется, оголив весь мой несчастный белый живот, напоминающий гладкий перезрелый неведомый снаряд. Последняя капля стыда… Да, что я окончательно потеряла, так это стыд! Может, от значимости момента. Потому что все, кто в это холодное зимнее утро входят сюда, обычные люди, ничем не обременённые, и только я и подобные мне имеют право на эти нечеловеческие вопли.
– Надо её вести!
Мне хочется возразить: куда ещё? Никуда не хочу! Но уже поднимают и тащат. Впрочем, иду сама, еле передвигая ноги, с двух сторон поддерживают. В низу живота так спрессовано, далеко не уйдёшь… Куда же, всё-таки, прёмся? Коридор, направо дверь… Свет ослепляет: мы оказываемся, будто в цехе, где производят какие-то сложные приборы.
Подводят к столу. Железный стол! И, надо же такое выдумать, велят взбираться! Узнаю – гинекологическое кресло, разложенное, замаскировавшееся под стол; вот и эти крутящиеся холодные полукольца для ног. Ноги приказывают водрузить. Какой уж стыд, но всё равно противно, так как народу тут хватает. Под часами, висящими на стене, стоит обычный стол. В треугольнике между своих ног вижу белые шапочки за ним. Боль оглушает. И, всё-таки, никак не верится, что всё, такое большое содержимое живота, каким-то образом выйдет наружу.
Чьи-то руки мягкие настойчивые. Они ничего не делают, просто лежат сверху. И приказ от них: «Не терять схватку даром» (такая тут пошла терминология). Но где взять сил? Почти светло за окном, забеленным до половины. Неужели за этой замазкой есть город, дома, люди, автомашины? Тут теперь только боль. Часы на стене идут. Руки эти глажу своими, будто прошу у них избавления. На какое-то время белые халаты обступают меня со всех сторон. А потом отхлынули. И только руки эти со мной. Моя оболочка, моя кожура лопнет! Боль меня разорвёт. Мне мало места, и эти люди ничем не помогут мне! Между своих раскинутых ног, уставших и затёкших, вижу стену. Часы на ней, но я не могу сообразить, который час… Знаю только, что это утро, что день начинается, день рождения… Сколько раз мы потом будем праздновать этот день!
Кто-то говорит спокойным сонным голосом человека, отработавшего ночь и потому безразличного:
– В деревне раньше рожали в поле, в стогу, в бане…
– Ребёнок долго стоит в родах, – возражает другая.
Я слышу это так, будто ко мне сие не имеет отношения, я в оцепенении, в жутком страхе последнего ухода. Но инструмент этот вижу. Ножницы. Почти самые обычные. Знаю: режут по мне – кровь брызнула на маску склонённого у моих ног лица. Моя кровь. Но мне совсем не больно. Глаза над маской… Я потом её узнаю по этим глазам. Мне видится наша смертельная близость с этими глазами. Я забываю, что это для неё всего лишь работа. И делается просто, будто волна поднимает меня! И забыто всё: боль, страх, стыд… В последний момент меня нет. Я – средство, та дорога из небытия в бытие, по которой проходит новая жизнь!.. И сразу легко. Надо мной держат тельце. Розовато-синеватое.
– Мальчик, – говорят глаза над маской, уже свежей, окровавленную сменили.
Мне очень-очень хорошо. Вижу какой-то сосудик плоский подносит санитарка, и кто-то говорит:
– Чистая кровь.
Я пытаюсь высмотреть, что же творят с тем существом, которое хриплым баском простонало, как бы нехотя, лениво оповестив о жизни своей…
Изабелла и Катя. Святочный рассказ
Нет, мать не оставила её в роддоме, а принесла ребёнка в подвал и ну её воспитывать!
– Я из тебя человека-то сделаю!
Младенец лежал, ничего не понимая.
– Ты у меня будешь хват из хватов, за мамку всем бошки поотрывашь и в помойку побросашь!
Ребёнок заревел.
– Я те повеньгаю! Не ори!!!
Дочь испугалась и умолкла согласно.
Дни стояли морозные, в окно дуло, молодая мама раскочегарила печку, да и не заметила, как один уголёк выпал. Мимо шла соседка Пантелеймоновна, и потом она всем раззвонила:
Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.В книге «Ничья» две небольшие повести, которые автор определяет своим названием этого жанра – история, как бы подчёркивая, что в этом произведении должно обязательно что-то случиться такое, что можно назвать историей.
Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.В книге «Обманщица» два произведения, и оба – о писателях.
Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.Вот как говорит о своей книге «Маленький парашютист» сам автор Татьяна Чекасина: «В этой книге я вижу некое собрание парашютистов, которые улетают в небо, слетают с балконов, превращаются в дымок от сгоревшего дома.
Произведения Татьяны Чекасиной от самой маленькой новеллы до больших повестей и романов представляют из себя прозу большой глубины. В каждом произведении отражена жизнь, если не эпохи, то огромного пласта жизни нашей страны. Исследования человека, его души, представлены в той всесторонности, какая присуща великой русской литературе. Это серьёзное чтение, способное перевернуть душу читателя, сделать её лучше и чище, а жизнь счастливей и радостней.Маленький роман «Облучение» – это книга о любви… Двое, он и она, охвачены чувством, страстью так, будто они стали заложниками высшей силы.
Эта книга не обычное описание жизни в одной отдельно взятой деревне, а чрезвычайно личностное, заинтересованное размышление о смысле жизни в деревне вообще. И конечно же, о том, как живется-можется русскому человеку на русской земле. Понятно, жизнь эта непроста, и не текут у нас молочные реки в кисельных берегах, но все же - хороша русская деревня! Как бы загадочно и темно ни было ее прошлое, а настоящее - невразумительно и зыбко...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Была ночь, ночь чужой страны, когда самой страны не было видно, только фосфоресцирующие знаки, наплывающие бесформленными светляками из темноты, скрытые в ней, в темноте, несветящиеся сами по себе, загорающиеся только отраженным светом фар. Седая женщина вела маленькую машину. Молодой человек курил на заднем сиденье. Он очень устал, от усталости его даже слегка тошнило, но он все же не отказал себе в сигарете, в конце концов это была другая страна.».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сколько Роза себя помнила, ей всегда хотелось спрятаться ото всех подальше. Дома она залезала под кровать или забиралась в шкаф. В детском саду подходящих мест было намного больше: шкафчики для одежды, ящики для игрушек, спальня с длинными рядами кроватей и горшечная, в которой можно было выстроить целую стену из горшков и притаиться за ней на корточках. В начальной школе Роза наловчилась прятаться в туалете для мальчиков.
Почти покорительница куршевельских склонов, почти монакская принцесса, талантливая журналистка и безумно привлекательная девушка Даша в этой истории посягает на титулы:– спецкора одного из ТВ-каналов, отправленного на лондонский аукцион Сотбиз;– фемины фаталь, осыпаемой фамильными изумрудами на Мальдивах;– именитого сценариста киностудии Columbia Pictures;– разоблачителя антиправительственной группировки на Северном полюсе…Иными словами, если бы судьба не подкинула Даше новых приключений с опасными связями и неоднозначными поклонниками, книга имела бы совсем другое начало и, разумеется, другой конец.