Павел зябко поводил плечами под стареньким ватным пальто. Он сидел на ящике и прижимал к себе винтовку, самую большую и самую редкую драгоценность всего отряда. Остальные дружинники, вооруженные разнокалиберными револьверами, ждали чего-то от Павла. Ждали и помалкивали.
Переложив с руки на руку винтовку, Павел встал:
— Нет у нас, товарищи, никакой связи с другими. Худо это.
— Конечно, худо, — согласился ближний дружинник.
— Не ладно... — подтвердили остальные.
— Надо наладить связь, — решил Павел. — Выходите, охотники... Двое, нет, лучше трое...
На короткое мгновенье возле баррикады стало тихо. Павел нахмурился: «Неужели струсили?» Но, разрушая его сомнение, со всех сторон вспыхнуло:
— Я!
— Я!..
— Я! Я! Я!
— Постойте! — повеселел Павел. — Этак вы всем отрядом уйдете! Так не полагается! Нужно не больше трех разведчиков...
К Павлу метнулись сразу человек десять. Расталкивая их, ближе всех протиснулся высокий парень в мятом картузе, из-под которого выбивались упрямые русые кудри:
— Первей всего — меня, товарищ!
— Ну, и меня! — перебил его низенький, пухлощекий подросток в гимназической шинели. — Я проберусь! Я ловкий!
Веселый, рокочущий бас перекрыл их обоих:
— Без меня, товарищ Павел, эту експедицию никак нельзя налаживать! Я, можно сказать, специяльно для таких делов создан!..
Павел согнал с лица веселую усмешку и строго сказал:
— Давайте, товарищи, по местам! Сказано — трое, и больше никаких! Ну, допустим, ты, Потапов; — он ткнул в веселого баса, — потом Емельянов... А третий...
— Третьего меня, товарищ, назначай! — озабоченно, но настойчиво сказал кто-то со стороны.
Все оглянулись.
— Вернулся? — изумленно спросил Павел, узнавая мужика, который уходил к ребятишкам. — Неужели вернулся?
— Стало быть, так, — без всякой обиды ответил вернувшийся. — Мало-мало пригрел ребятенков да и обратно... Ты, слышь, дозволь мне пойтить поразведать. Я смогу... Меня, коли и устретят супостаты, так непременно отпустят; обличье у меня мужичье, не домекнутся, что тут возле этого дела бьюсь... Дозволь!
Решали недолго. Павел, властью начальника отряда решил: пойдут в разведку веселый бас, парень с непокорными, упрямыми кудрями и худой, с всклокоченной бородою мужик.
Все трое подтянулись, оправились, оглядели баррикаду и товарищей. Все трое по-разному усмехнулись и кивнули головами:
— Прощайте, товарищи!
Мужик немного замешкался и, смущенно улыбаясь, тихо попросил Павла:
— Адресок-от мой на случай черкани себе где-нибудь... Ребятенки у меня там. Двое...
Павел взволнованно поглядел на него и нерешительно предложил:
— Ты бы, может, остался...
— Нет, нет! Пойду!... А адресок черкани...
Павел записал в свою записную книжку адрес:
— Кривая улица, номер семь, во дворе, флигелек...
6
Галя не утерпела и решила пробраться к баррикаде, которую защищала дружина Павла. Девушка вышла на улицу утром. Было пустынно и безлюдно кругом. Где-то вдалеке ухали выстрелы. Пустые улицы непривычно и угрожающе встретили Галю. Плотно прикрытые двери и ворота, занавешанные окна, непогашенная лампа в подъезде какого-то дома — все это враждебно сжалось вокруг девушки. Но она храбро вышла с тротуара на средину улицы и дробно застучала каблучками по скованной стужею мостовой.
— Барышня! — тревожно окликнул ее чей-то голос из-за полуоткрытой калитки. — Барышня, куда же вы в экую пору? Да притом по середке улицы! Тут вдоль кварталов палят, а вы без никакой осторожности! Сойдите хотя на тротувар!..
Галя спохватилась и перешла на тротуар. Она прошла пустынную улицу, завернула за угол, свернула в один переулок, в другой. Она уже приближалась к району, где находилась баррикада Павла. Надо было пробежать две-три улицы. Но тут дальние и непугающие звуки выстрелов внезапно стали отчетливыми и близкими. Показалось, что стреляют где-то почти рядом. Галя остановилась и прислушалась. Выстрелы то усиливались, то затихали. Девушка поколебалась, но тряхнула головой и двинулась дальше. И успела пройти только несколько десятков шагов, как внезапно тихая и насторожившаяся улица загрохотала, зашумела: из переулков, откуда-то впереди, посыпались люди, они бежали, испуганно вскрикивая, перебрасываясь громкими, предостерегающими возгласами, они уходили от какой-то опасности, и лица у них были возбужденные, бледные и глаза, широко раскрытые глаза, горели ужасом.
— Стреляют!.. Уходите!.. Уходите! — кричали они. — Убивают!.. Казаки!..
Они столкнулись с Галей, окружили ее и, не переставая кричать, увлекли ее с собою, обратно, подальше от того места, где была опасность. Галя сопротивлялась, она пыталась вырваться из этой толпы и пойти своей дорогой, но толпа была сильнее ее, толпа, охваченная страхом, была преисполнена жестоким состраданьем и стояла на своем:
— Уходите!.. Уходите скорей!.. Там убьют!..
Увлеченная толпою, Галя повернула обратно. Толпа несла ее по взорванным тревожным оживлением улицам. И по мере того, как люди убегали дальше от опасности, они начинали говорить связнее, они толковее и понятнее рассказывали о том, что их напугало. Галя поняла из их сбивчивых и тревожных рассказов, что казаки налетели на баррикаду, что дружинники были смяты казацкой лавой и что казаки, справившись с ними, понеслись дико и яростно по улицам, сметая все на своем пути, нагоняя ужас и смятение на случайных прохожих.
