День расплаты - [33]

Он увидел, что мы наблюдаем за ним, и ухмыльнулся:

— Ценная штучка, майор. Очень удобна в таких случаях. Я все знал про вас с той минуты, когда вы еще только отъезжали от полицейского участка в Страморе.

Он закурил и спросил:

— Как насчет снятых бойцов? Грязно вы сплутовали, майор.

— Попусту теряете время, — ответил я. — Они в Обане.

— Это точно? — Он повернулся к Бинни: — А ты плохо себя вел, Бинни. Тим Пэт, Донал Макгуайр и Терри Донахью. Ты снял их одним махом, как портняжка в старинной сказке. Посмотришь, что я с тобой сделаю!

— Ой как страшно! — ответил ему Бинни.

— Еще испугаешься, — пообещал Берри и вдруг обернулся, услышав стон генерала, который силился подняться.

— Что такое, один еще шевелится?

Он вынул револьвер из кармана куртки, но я быстро остановил его:

— Думаю, не надо этого делать. Бригадные генералы на земле не валяются. — Он опустил револьвер и пригнулся: — Так это он? Бог мой, вы правы. — Он выпрямился и подозвал своих людей: — Поставьте на ноги этого старого гомика. Заберем его с собой. Я его приставлю к делу.

Один из них нашел ключи от наручников на теле Стейси, и Берри сунул их к себе в карман. Потом он повернулся и заглянул в «лендровер», где все еще сидела Нора Мэрфи.

— Ты здесь, Нора, любовь моя? Вот и я, мужчина твоей мечты.

Из-за поворота подъехал большой автофургон и затормозил рядом с нами.

Берри вытащил ее из «лендровера» и обнял.

— Не бойся меня, Нора. Видишь, я даже предоставил транспорт, чтобы доставить тебя домой. Ко мне, конечно.

Она, ужасно рассерженная, старалась высвободиться из его объятий, но он только крепче облапил ее и крепко поцеловал в губы.

— Нам есть о чем поговорить, Нора. О старых временах, о тебе и обо мне, о Коротышке, о королях и капусте, о кораблях и о том, что там у вас запрятано, — о золотых слитках.

Она сразу затихла и не отрываясь смотрела на него; у нее на лице плясали отблески пламени.

Он рассмеялся и сказал:

— Да, Нора, только так.

Потом подхватил ее на руки и понес к фургону.

Глава 9 Испанская голова

Место нашего назначения, как я понял потом, было всего в двенадцати милях по берегу от Страмора. Но мы ехали туда окольными путями, поэтому потратили почти час.

В стенке фургона были два маленьких окна, закрытых пластиком. Во время поездки мало что было видно, но дождь наконец кончился, и, когда мы свернули на прибрежную дорогу, настала ясная лунная ночь.

Дорога следовала изгибам скалистого берега; насколько я мог судить, слева от нас, отделенный заборчиком, был обрыв глубиной в добрых две сотни футов.

Наконец мы свернули налево на узкую дорогу, фургон затормозил, и один из людей спрыгнул на землю, чтобы открыть ворота. Слева была вывеска. Я изогнул шею и ухитрился прочитать слова: «Испанская Голова» и «Национальная собственность», прежде чем открыли ворота и мы въехали в них.

— Испанская Голова, — прошептал я на ухо Hope. — Это что-нибудь говорит вам?

— Это дом его дяди.

Один из наших стражей подался вперед и ткнул меня в плечо:

— Заткнись, ты!

Прозвучало грубо, но он достаточно красноречиво высказал свою точку зрения. А я по-прежнему упрямо старался смотреть в окошко, вид из которого становился все интереснее и интереснее. Мы перевалили через небольшой подъем, и дорога начала спускаться к заросшему лесом полуострову. На самой оконечности его над острыми скалами возвышался замок, зубчатые стены и башни которого темнели на фоне ночного неба, будто в волшебной сказке.

И только когда мы подъехали поближе, я понял, что ошибся. Это был всего-навсего загородный дом, построенный, судя по его виду, в викторианскую эпоху, когда был в моде готический стиль.

Фургон остановился, двери открылись, и когда я выбрался наружу, то увидел, что мы находимся на заднем дворе главного здания. Берри самолично обошел фургон, чтобы помочь Hope Мэрфи спуститься вниз, и отомкнул замок на наручниках.

— А теперь будь хорошей девочкой, и тебе не причинят вреда, как говорила моя бабушка. — Он крепко взял ее за руку и повел к двери. — Давай остальных в подвал, — сказал он небрежно через плечо. — Я вызову их, когда потребуются.

Когда они ушли, двое его людей повели нас в ту же дверь. За нею был длинный темный коридор с каменным полом, который вел, скорее всего, в кухонные помещения. В конце коридора была лестница, которая, очевидно, вела в другие помещения дома. Рядом была прочная дубовая дверь. Когда один из двух провожатых открыл ее, то за нею оказались ступени, спускавшиеся вниз, в темноту. Он включил свет, и мы двинулись по лестнице. Внизу оказался ряд подвальных помещений; всюду стояли стеллажи для вина, большинство — пустые.

Наконец мы добрались до двери, которая сильно напоминала вход в викторианскую тюрьму, потому что была окована железом; на ней были такие тяжелые засовы, что нашему охраннику пришлось использовать обе руки, чтобы открыть ее.

Подвал, когда мы вошли туда, оказался под стать двери. Голые, побеленные стены, источающие сырость, никакого намека на окно, железная койка без матраца, деревянный стол и два стула.

Дверь захлопнулась, задвижки плотно стали на свои места, звуки шагов охранников замерли в коридоре. В углу стояло цинковое ведро, очевидно, для отправления естественных надобностей, и я злобно пнул его ногой.