День проклятия - [10]

Завидное хладнокровие. Сам я не могу спать в воздухе, только дремлю, постоянно просыпаясь от любого шума, малейшего стука или толчка; даже изменение гула моторов тут же будит меня. Из самолетов я всегда выхожу из– мочаленным.

Я смотрел в иллюминатор на отдаленные сполохи. Гроза разыгралась всерьез.

Громадные тучи высились как стены гигантского каньона. В лунном свете они переливались зловещей синевой. Каждые несколько секунд молния раскалывала клубящееся облако, освещая все небо. Прекрасное и жутковатое зрелище.

Интересно, что сейчас чувствуют люди на Земле? Если там, конечно, кто– нибудь еще остался. Мы – планета случайно уцелевших, отчаянно копошащихся, чтобы протянуть до следующего урожая. От семидесяти до девяноста процентов (точно подсчитать невозможно) человечества умерло за первые три года. Уже нельзя выяснить, сколько погибло от эпидемий, а сколько от сопутствующих катаклизмов.

По неподтвержденным слухам, кривая самоубийств по-прежнему ползла вверх.

Иногда я тоже об этом подумывал. Когда все потеряно и не из-за чего жить…

Хотел бы я знать, насколько близок к этому…

Полет затянулся. Поднимающееся солнце уже окрасило горизонт, когда вертолет пошел на посадку. Я устроился по левому борту, чтобы посмотреть на Сан-Франциско, но увиденное разочаровало – я ждал чего-то более страшного.

Говорили, что город по-прежнему в ужасном состоянии. Разумеется, я видел записи, но на экране все выглядит иначе. Мой отец умер в Сан-Франциско.

Ладно, пусть не умер, а пропал без вести…

На земле нас ждала машина, но сначала мы прошли обязательный обеззараживающий душ (кто знает, какие возбудители все еще витают кругом), а потом ждали, пока нам сделают прививки.

Словом, только через час мы оказались в джипе, направлявшемся на юг. Водитель отсутствовал – машина и так знала дорогу. На экране светилось стандартное приветствие, которое мы с Дьюком проигнорировали, в термосе был чай, в термостате булочки. Чай оказался чуть теплым, булочки – черствыми.

Джип доставил нас в офицерскую гостиницу Специальных Сил – бывший центральный оклендский отель «Холлидей Инн».

– Наверное, ничего хуже не нашлось, – прокомментировал Дьюк.

В гостинице нам не встретилась ни одна живая душа. Вся прислуга состояла из парочки терминалов, автоматической тележки-коридорного и безмозглого робота, шумно натиравшего пол в вестибюле. Пришлось обходить его, чтобы добраться до конторки.

Терминал пискнул, закудахтал, проверил наши удостоверения личности, выдал пластиковые карточки от номера и пожелал приятного времяпрепровождения. Да, еще он обозвал нас «мистером и миссис Андерсон».

Дьюк и бровью не повел.

– Наверное, он подслушал наш разговор, – объяснял я, пока мы шли следом за тележкой-коридорным. – Понимаешь, все эти машины постоянно болтают между собой, сравнивают полученные команды.

И осекся под косым испепеляющим взглядом Дьюка. Когда же я наконец усвою, что он терпеть не может подобные фокусы?

– Приведи себя в порядок, и побыстрее, – распорядился Дьюк.

– А поспать?

– После войны отоспишься, понятно?

Возразить было нечего.

Горячий душ и бритье как замена шестичасового сна уступают лишь сну восьмичасовому. Дьюк вручил мне распечатку инструкций.

– В десять ноль-ноль начинается коллоквиум по хторрам. О чем пойдет речь, тебе в общих чертах известно. Разберись, кто что знает об их поведении в гнезде.

Диски с записью нашей вчерашней операции уже доставлены. Выясни, успели их просмотреть или нет. Мне кажется, мы стали свидетелями перемены в поведении червей. Да, и будь предельно вежлив. Эти ученые ребята при виде мундира сразу начинают кипятиться.

– Будет сделано.

Как ни интересовала меня хторранская экология, я все-таки предпочел бы выспаться. Может, удастся вздремнуть во время докладов, если, конечно, меня не посадят в первый ряд.

Оклендское отделение Экологического агентства Соединенных Штатов пряталось за длинной грядой холмов. Джип натужно ревел, взбираясь по серпантину горной дороги. Когда он выехал на перевал, я увидел внизу здания – сплошь надувные бараки, укрепленные отвердите-лем. Большие, вместительные, они со стороны казались бесформенными. Два десятка блестящих роботов стригли газоны вокруг зданий. Газоны! Я не знал, смеяться над этой блажью или плакать из-за бесполезной траты энергии. Впрочем, густая зеленая трава выглядела неплохо.

В воротах я предъявил документы «церберу». Он про-сканировал их злобными глазками и пропустил меня. Впрочем, эти автоматы и не предназначались для радушного приема. До сих пор я не встретил ни одного человека.

Джип свернул к самому большому бараку, въехал внутрь и остановился перед высокими стальными дверьми и будкой с толстыми стенами и мрачным сержантом.

Джип просигналил. Что-то щелкнуло. Над дверью зажглись красные лампочки. Наружу выдвинулись камеры наблюдения и что-то еще.

Похоже, я их недооценивал. Сержант поднял голову, увидел, что прибыл офицер, и нехотя отдал честь. Потом поманил меня к будке и жестом приказал встать на белую платформу перед ней. После тщательной проверки он дозволил мне приблизиться на пару шагов и изложить свое дело. Сверившись с экраном, он кивнул и нажал на кнопку. Красные мигалки погасли, камеры убрались на место. Их примеру последовали и другие приборы, после чего я вздохнул с облегчением.