День после Розуэлла - [49]

В своих записках генералу Трюдо, я сделал для него обзор всех технологических значений, которые, как мне верилось, были уместны в любой дискуссии о том, что можно было почерпнуть из розуэлльского корабля. Я также описал то, что я понял о технологии магнитного поля и как чуждые условностей проектировщики и инженеры спроектировали прототипы этих "антигравов" в начале века. Все это указывало в одном направлении, я предложил: теперь у нас был корабль и могли передать промышленности его компоненты, которые включали в себя этот электромагнитный антигравитационный двигатель и средства навигации с помощью мозговых волн. Мы должны были скармливать им кусочки, как только мы разделяли их на отдельные части, у каждой из которых могло быть свое техническое направление. Для этого нам был бы нужен совет из ученых, которые в итоге запустят наш мозговой трест, людей, на которых мы могли полагаться и с кем мы могли говорить об обломках из Розуэлла. Это были ученые, которые обычно работали с нашими главными оборонными подрядчиками и могли сказать нам, кого приблизить к их подразделениям УИР для частных и безопасных консультаций.

Я надеялся, что оценка всего, что мы могли узнать о EBE и его корабле, которую я готовил для генерала Трюдо, приведет меня к решению некоторых физиологических проблем, с которыми, как мы знали, столкнутся наши астронавты в космическом полете. В начале 1960-х годов, астронавты в Соединенных Штатах и в СССР сделали свои первые полеты на орбиту и испытали во время своей миссии более, чем несколько отрицательных физических воздействий невесомости. Несмотря на наши официальные утверждения, что люди могут безопасно летать в космосе, наши врачи знали, что даже короткие периоды нахождения в невесомости чрезвычайно дезориентировали некоторых наших астронавтов, и чем дольше был полет, тем больше неудобств это влияние могло принести. Нас волновала потеря физической силы, уменьшение активности мышц сердца и диафрагмы, уменьшения возможности легких и потеря прочности костей.

Все же, разбросанные по пустыне за границей Розуэлла существа, казались полностью адаптированными к космическому полету. Даже только суметь исследовать эти организмы было огромным успехом, но я знал, что у нас была возможность добыть все, что мы могли узнать об инопланетянах. Итак, со стороны своих предположений о EBE и их корабле я указал свои мысли о том, что главные результаты развития продукта позволят нам путешествовать в космосе в течение длительных периодов времени.

Возобновляемые запасы кислорода и питания были очевидными направлениями для работы и к 1960-м годам, инженеры НАСА уже разрабатывали способы регенерации воздуха в капсуле и способы хранения продуктов питания. Мы помогли. Это был ВоенУИР и нашим планом было развитие процесса облучения еды, который даже сегодня является основой для запасов не замороженного питания на борту космического корабля. Но кроме этого, были реальные проблемы со здоровьем и выживанием. Даже просто полет на орбиту вокруг Земли или даже полет на орбиту вокруг Луны и безопасное возвращение обратно, были прямыми техническими проблемами, которые требовали решений. Но переадаптация человеческого организма к земной силе притяжения после длительного периода нахождения в невесомости или небольшой силы притяжения была намного более тяжелой проблемой, которую предстояло решить. Физиология EBE дала важное представление. Помимо развития супер прочных волокон, которые служили бы защитой астронавтов и покрытием космического корабля, разработки процесса хранения пищи, который нейтрализовал все вредные бактерии, мы должны были исследовать способы, которым бы смогли физически натренировать наших астронавтов так, чтобы они стали лучше приспосабливаться к периодам нахождения в невесомости и дезориентации в пространстве. В то же время мы должны были разработать упаковки с питанием, которая не создавала бы нежелательной нагрузки на пищеварительную систему, нуждавшуюся в поддержке из-за уменьшения силы притяжения.

С тех пор не было изобретено никаких средств для приготовления пищи на борту космического корабля, мы не знали, как они хранили или обрабатывали еду и даже, что они ели, если ели что-либо вообще. Однако моя озабоченность по поводу процесса подготовки еды к хранению во время полета в космос была вызвана очевидным вопросом, поставленным самим космическим кораблем. Если мы собирались лететь в космос, то из всего было ясно, что армия нашла в Розуэлле такую технологию, которую по крайней мере одна культура смогла разработали, поэтому УИР должен был найти способ накормить наших пилотов в космосе. И, мы должны были развивать процесс хранения еды в космических миссиях, который не требовал охлаждения и потребления чрезмерного количества энергии.

Проблема долгосрочного космического полета все еще не была решена, частично потому что мы продолжаем полагаться на обычные способы движения, которые подвергают наших астронавтов длительным периодам физического напряжения, особенно во время старта. У нас также нет волшебного способа для приспособления астронавтов к земному притяжению после долгого нахождения на орбите в такой космической станции, как российский Мир или нашей собственной планируемой на начало следующего века станции. Запланированные на бумаге полеты на Марс в начале двадцать первого века, также будут проблемой, потому что они будут длиться многие месяцы и подвергать наших астронавтов большим нагрузкам.