День Полыни - [10]

– Сегодня и без меня игр будет достаточно. Парень амбициозен. Я ведь говорил вам уже, что у нас рождается мало детей? Его жена умерла, рожая, а в таком случае у нас не принято брать себе новую. Считается, что на семье лежит сглаз, и запускать дело на второй круг… преступно. Ан нет, Чина мало того, что беременна, так еще и растрепала по всему Дому. Беду кличет. С одной стороны при нашей ситуации с рождаемостью этим традициям давно бы уже пора на свалку. С другой… все понимают, что стоит за этим браком. Семья без ребенка останется одной из семей Дома. Возвысится только династия. Ради этого он рискует. Быть только самым крутым парнем Дома для Гракха недостаточно.

– А может, у них просто любовь?

– Просто любовью прикрываются многие вещи.

– А наоборот бывает? Может, у вас не принято любить без вторых, третьих, десятых смыслов, а?

– Даже под любовь надо копать котлован и закладывать фундамент. Иначе она пройдет, и как ты будешь жить с этой женщиной тысячу лет?

– Вы, конечно, симпатичные ребята, оба, и мне достаточно прикольно стоять тут и слушать, как вы трете за любовь. Альбин, обращаю ваше внимание: нас сорвали внезапно и даже без ужина, но вы-то это приключение планировали заранее? Человек может проголодать сутки, эльф неделю может не жрать, но мне, бедному троллю, хоть капустный лист надо сжевать по расписанию. Мои мозги лучше работают, когда я сыт. Есть идеи на этот счет? Вы что, даже ранца в дорогу не собрали?

Рохля хрюкнул, а эльф улыбнулся скорбно и отступил в тень. Когда-то у нас здорово получалось играть в паре.

– Навряд ли сегодня удастся купить в лавчонке пирожков.

– Купить – нет. Но сегодня действует метод Полыни. Право сильного. Закон джунглей. Вот увидите, сегодня все будут сыты, а к вечеру – и пьяны. Дерек, нам все равно туда идти.

– Да, – сказал мой добрый друг. – Конечно, Рен. Куда нам ближе?

Я свернул уши в трубочки и повел ими, ловя дальний фоновый звук. Три основные ноты, что будут сопровождать нас на всем пути: звон бьющейся витрины, гулкие удары в деревянную дверь и пронзительный женский крик.

Я уже упоминал, что смотрелись мы странной компанией. Рохля по своему обыкновению был двухдневно небрит, и глаза у него покраснели от бессонной ночи, а его старая зеленая куртка из сукна, с заплатанными локтями, выглядела так, что никто бы не удивился, возьмись он добыть себе что-то помоднее в витрине готового платья. Полынь. Альбин в джинсах и бесформенном свитере без признаков клана тоже казался бродягой. Эльф в нем узнавался, но какой-то неправильный, циничный и злой, из тех, что бросают спичку и смотрят, как горит дом. Не знаю, почему я так подумал. Что же касается меня, тролли вообще не вызывают ни нежной любви – даже между собой! – ни озлобленной иррациональной ненависти: флегматичные толстячки, на которых всегда плохо сидит костюм. Такова наша специфика.

В общем, косые взгляды в нашу сторону я ловил, но лезть к нам никто пока лез. И то сказать, здесь нашлись более привлекательные цели.

Мы недалеко прошли, прежде чем наткнулись на бакалею-стекляшку. Немудреные чары не защитили ее, стеклянное крошево под ногами смешалось с горохом и гречкой из порванных мешков. Остро и привлекательно пахло пряностями, и еще пожаром – неизменным спутником грабежа. В витрине деловито орудовали четверо, передавая друг дружке круги сыра, и почему-то они не показались мне так уж бедно одетыми. Какая-то кумушка маячила у фонарного столба, делая вид, что совсем сюда не смотрит.

Дальше по улице грабили булочную. Активисты движения, как обычно, разнесли витрину и кидали хлеб наружу, не глядя, хватают его чьи-то руки, или же он вовсе падает на мостовую.

– Я не понимаю, – сказал Альбин, – система настолько неэффективна и порочна, что эти люди не могут заработать себе на хлеб? Они что, правда, все такие голодные, или это вид народного гулянья?

Вместо ответа я вынул из кармана полиэтиленовый пакет из тех, куда кладут вещдоки, чтобы сохранить «пальчики» – всегда имею с собой парочку на всякий случай – и наполнил его рогаликами, выбирая почище. Вчерашние, чуть подсохшие. Сегодняшние так и не испечены. Зуб даю, орки досюда не дошли еще, это свои «по магазинам» пошли, жители верхних этажей. Да и сами владельцы: молочник грабит булочную, булочник – молочника. Полынь – она для всех Полынь.

Молочную витрину тоже не миновала печальная судьба соседок, но тут ажиотаж был поменьше. Еще бы, ведь где-то же есть винные погреба и пивные! Я наклонился поднять пластиковую бутылочку с кефиром, и моя рука над ней встретилась с чужой. Отдернулись обе. Скромно одетая молодая тролльчиха смущенно смотрела на меня. А чего ж, мол, не взять – халява. Все же берут, покрикивают, ободряя друг друга, словно так и надо, но все же оно как-то… спокойнее, если никто не заметит.

– Ээ… мэм, прошу вас.

– Нет-нет, – пролопотала она. Пришлось взять эту проклятую бутылку и насильно вложить ей в передник. Ну, Полынь, ну и что? Почему в этот день мы должны быть чем-то другим, худшим, чем обычно? Эх, а вот цветы я так и не научился дарить.

– Нет, мистер… то есть, спасибо, кефир я тоже возьму, но… вы не поможете? Пожалуйста…