День под плохой звездой - [41]

– Нет, что вы, – откликнулся я вполне искренне.

Ее сдержанная доброта и мягкое гостеприимство уже начинало мне нравиться. Я покачался, еще раз разглядывая трубы на кухне, которые стали поводом моего визита. С видом знатока, умеющего твердо только разговаривать о собственном знании предмета, я заметил, что ее трубы в полном порядке. Теперь мне необходимо только вежливо объяснить ей, что протечка могла быть в стене или из-за аварии где-то ниже моего потолка. Я надеялся, что ее устроим моя версия, подкрепленная способностью мужчин вообще разбираться в состоянии любых бытовых устройств лучше женщин.

– Я не могу сказать, что в молодости классическая музыка могла довести меня до слез. Но чем старше я становлюсь, тем чаще я ловлю себя на том, как некоторые арии способны довести меня до слез одной музыкой и силой голоса, даже если я не понимаю каждого слова.

– Итальянскую оперу называют классикой те, кто смог уйти от власти Древнего Рима как государства и Рима со столицей Ватиканом, церкви, завладевшей умами и душами по всему миру.

– Вы хотите сказать, что новый Моцарт, Бах или Римский-Корсаков никогда не смогут затмить их своим пониманием возвышенной гармонии?

– Я часто вспоминаю один старый ресторан. Чтобы привлечь гостей, туда пригласили музыкантов. Рассказывали, что администратор вначале собирал их на улице, потом сделал собственный сайт, где любой желающий мог найти ангажемент. Они всегда играли классику.

– Я не помню, чтобы был бум на рестораны с живыми музыкантами.

Я представил себе время, когда любая торговля едой была еще вне ведения контроля по биологической защиты. Тогда ресторанов с частными владельцами было еще много. Они почти все исчезли после разгула эпидемии с ГМО. Но можно понять тех, кто боролся за контроль за пищей, ведь тогда все началось со случаев заражения от компьютерных изобретений, которые в еде мало кто искал приборами на месте еще до заражения.

– Его действительно не было. Если измерять человеческое желание добра в баллах, я поставила бы владельцам этого уютного уголка самый высший. Они собрали тех, кто готов был выступать ради куска хлеба и нашли таких хороших исполнителей, которые большинству посетителей напоминали виртуозов.

– Конечно, игра без фонограммы заканчивалась, когда на этой же сцене открывались ночные концерты со стриптизом?

– Нет, забота о музыкантах стала частью собственной жизни владельцев заведения. Они не только кормили их, конечно, тем, что годилось почти только на выброс, но и завели собственную аппаратуру для звукозаписи. Своим лучшим музыкантам они давали небольшой зал, там им разрешалось работать над своими дисками. Правда, их сбыт владелец ресторана тоже брал на себя, хотя честно оставлял исполнителям процентов пятнадцать от сбора.

– Красивые времена. Они напоминают об исторических и легендарных балладах, где все дамы ходили в длинных платьях, а мужчины-герои имели замки или лошади и умение сразиться с самим братом короля. Сейчас все больше финансовых магнатов стали самими королями мира, а в случае их перехода на сторону зла, вся техника мира запрограммирована на их защиту. Вы часто бывали в этом музыкальном салоне?

– Не так часто, как хотелось бы. Несмотря на низкие цены мне он был не по карману. Но там я встретила человека, которого люблю до сих пор.

– Он стал вашим мужем?

Музыка уже играла тише. Он не заметил, как хозяйка изменила громкость настолько, чтобы не приходилось кричать при разговоре. Посмотрев на нее он подумал, что вопрос вызовет в ней желание поделиться чувствами и не ошибся.

– К сожалению, нет. Роман был врачом, которого я случайно встретила среди посетителей. Его нельзя было назвать красивым или богатым, хотя он был очень талантлив. Наверное, только поэтому он обратил на меня внимание и не оставил попыток ухаживать за много, когда узнал, что я старше его на восемь лет. Это был божественные годы. Я его обожала по-настоящему, а он впервые после развода встретил женщину, которую все в нем устраивало.

– Но вы все-таки расстались?

– Нас разлучила только его смерть. Он был всего лишь специалистом по болезни паркинсона, лечил стариков. Я не ревновала его к пациенткам, ведь большинство обращавшихся к нему были мужчинами. Однажды он сказал мне, что переходит работать в частную клинику и уедет на месяц по вызову. Я тогда знала, что существуют эпидемии, но не думала, что Роман решит попробовать сделать карьеру, взяв новых больных из госпитала для отравившихся военным вирусом. Через месяц он сказал, что придется задержаться еще на два, а потом его сделают заведующим отделением.

– Вы подумали, что он собирается уйти?

– Да. Но решила ждать. Когда срок вышел, он объяснил мне, что заразился.

– Вас поразило то, что он не сказал вам, про свою работу с инфекционистами?

– Он действовал правильно. Тогда в одном из госпиталей обнаружили больного, который по всем признакам, отмеченным консилиумом, страдал только паркинсонизмом, но в непривычной форме. Его вызвали для консультации из-за того, что пациент был богатым нефтяником и хотел как можно скорее встать на ноги, даже если для этого потребовалось бы создать собственное отделение, укомплектованное лучшим оборудованием. Тогда вызвали Романа, в госпиталь обещали привезти новое оборудование, купленное после заседания ученого совета, наблюдавшего за больным. Естественно, тот лежал в отдельном домике, предназначенном для особо важных пациентов. Только после того, как у медсестер, которые за ним ухаживали, проявились симптомы заражения, врачи поняли, что имеют дело не с заразной формой склероза.