День открытых обложек - [20]

Шрифт
Интервал

Рыба ищет‚ где глубже‚ а таракан где лучше.

Тихо. Свет погашен. Телефон звонит редко. Дамочка субтильная в букольках‚ в розовом пеньюарчике-размахайчике‚ с горничной по пятам‚ чирикая по-французски‚ пролетает в облаке духов-пудры-помады: эт-то что за штучка?..

У коридора свои воспоминания. Да еще у лифта.

Усаживал дамочку на плюшевый диванчик‚ отражал в восхищенных зеркалах‚ касался надушенной спинки деревянными панелями‚ посвистывал лихачом.

Сгинуло‚ кончилось‚ заменено пластмассой – кабинка туалетная.

Лифт урчит за стеной. Лифт-старикан‚ который живет сам по себе. Хочет – едет. Не хочет – стоит. Покажешься – повезет. Заупрямится – высадит. Разыграется по весне‚ пойдет кататься вверх-вниз, подрагивать и подпрыгивать: к старости мы все сумасшедшие.

Попадись в игривую минуту‚ до утра не отпустит‚ укатает до одури, особенно старушек.

Лифт урчит за стеной.

Шкафы сутулятся во мраке.

Шкафы-кариатиды‚ подпирающие потолок. Хранилища нищей престижности.

Телефон звякает спросонья‚ телефон-призрак‚ старомодный и нескладный‚ который давно сняли со стены.

Цифры в памяти – шурупами в стене.

Следами от шурупов.

Проступают через побелку‚ карандашом по штукатурке, телефоны и имена‚ записанные второпях‚ имена и телефоны‚ к которым нет возврата.

Надежда ушла вместе с тараканами.

Окна оклеены на зиму облигациями.

Слепенькая бабушка несет из кухни кастрюльку с молочным киселем, утеху беззубой старости. Рука дрожит – пенка на киселе дрожит – тень расползается рябью по белёной стене.

Тихие шевеления в туалете. Долгие вздохи. Слабые шуршания. Рваные газеты на кривом гвозде.

По театрам и концертным залам. Фельетон. Спорт. Из зала суда.

Сутулый старик в пижамных штанах по горло выходит к туалету‚ покорно становится у стены.

Тоже будет читать‚ когда займет место.

На полях и стройках страны.

Эхо вздохов – эхо спускаемой воды в унитазе.

Кто-то немощно ковыряется в замке: войти в квартиру и начать заново. Востроносая девочка в перекошенном платье шлепает босиком на кухню‚ лезет с ногами на табуретку‚ обнюхивает соседские кастрюли.

В жирной воде плавает встрепанная мочалка.

Тихий мальчик проходит в ванную‚ сыплет порох на подоконник‚ поджигает спичкой‚ задумчиво растворяется в едком дыму. Копоть садится на мокрые‚ вывешенные для просушки простыни‚ делает их серыми‚ поношенными на вид.

Тазы на стенах с корытами. Черные проплешины на дне ванны. Разбухшая от сырости рама. Вид на дальние бульвары. Прохлада в любую жару. По-моему‚ я тот мальчик‚ и скандала не миновать.

Женщина спешит к телефону‚ легконогая‚ торопливая‚ прижимает трубкой седенькую прядку:

– Алло! Алло!..

Мама моя.

Тени скользят по коридору.

Тени спешат к телефону.

Тени в гостях у теней.

Тени детей‚ стариков‚ тараканов…

А из Москвы написали автору: «Был у тебя сосед по дому‚ друг детства‚ который вырос и шагнул с четвертого этажа. Его брат – меленький‚ вертлявый‚ шумливый – кричал: ”Феликсу! Привет передавай!” На днях ушел вслед за братом: пил‚ была под рукой веревка...»


Повторим состоявшееся прежде…

…объединив его с настоящим, ибо памяти не свойственна очередность событий.

Меня принесли из роддома на Никитский бульвар, рядом с Арбатской площадью. В позабытую пору занимала нашу квартиру некая француженка, – или то была не француженка? Подступило грядущее с иными нравами, проклюнулась и житейская мудрость: «Следует пребывать среди людей единого социального положения».

Объявилась деловая дама, купила бывшим моим соседям по отдельному жилью на дожитие, стала владелицей раскидистых апартаментов в центре столицы, с кухней, ванной и туалетом. Не только она – весь дом раскупили, по квартире, а то и по две на семью единого социального положения.

Ковер на лестнице, стража у входа, броская вывеска над подъездом: «Обмен валюты». Не удалось лишь выяснить: появился ли в лифте плюшевый диванчик, как было прежде?

Охранник не допустит до лифта.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ


В этой книге немало сказано про автора…

…который тоже выбирается из-под обложек, чтобы не обратиться в персонаж, наглухо запертый под переплетами.

В прежние, совсем уж отдаленные годы бродил по кладбищам, городским и деревенским, крохотным и неохватным, скученным и раскидистым.

Смотрел. Запоминал. Сравнивал.

Не понимал даже, почему тянуло туда – молодого, удачливого.

Не понимаю и теперь.

Крест гнилой, к земле склонившийся. Глыбища с перечислением заслуг. Табличка жестяная с фамилией. Пирамида бетонная с пропеллером. Крест из водопроводных труб в голубой масляной краске, увитый цветами бумажными. «Инженер-полковник», «Генерал-майор», «Лауреат Сталинской премии», «Экономист и литературовед», «Член КПСС» – пропуском, характеристикой, гарантией в закрытый распределитель. А то и липка в изголовье проросшая, и по стволу сверху вниз, линючими белилами, буковка к буковке: «Тоня Зотова, 17 лет»...


Кладбища наши – горе наше…

…кладбища наши – зеркало наше.

Могила к могиле, ограда к ограде: сбились в кучу пугаными овцами, учуявшими в кустах горлодёра-волка.

А по дорожкам груды похоронного мусора, березки, тенью осеняющие, воронье неумолчное на ветвях, побирушка с цеплючим глазом, бравые могильщики, глиной заляпанные, в ожидании неминуемого магарыча, каменотес в закутке, обалдевший от заманчивых предложений, – беда показная, беда проживная, беда каменная, тайное облегчение и нажива.


Еще от автора Феликс Соломонович Кандель
В поисках пропавших колен Израиля

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки времён и событий из истории российских евреев

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Первый этаж

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Не прошло и жизни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 3] (1917-1939)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Грех жаловаться. Книга притч с извлечениями из хроник

 Феликс Кандель родился 21 октября 1935 года в Москве. Автор множества рассказов, повестей и нескольких романов. Один из сценаристов первых серий мультфильма "Ну, погоди!". В Советском Союзе печатался под псевдонимом Ф. Камов. С 1977 года живет в Иерусалиме. Создатель фундаментального труда по истории евреев в России и СССР - шеститомной "Книги времен и событий". Лауреат нескольких литературных премий Израиля. Новая книга объединяет шесть притч, написанных в разных стилях и связанных единым местом действия.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».