День от субботы - [7]

***

Что за проклятый город – фальшив и груб, моет свои высотки в большой воде, мост над рекой качается на ветру, маю идет двадцать пятый прохладный день. Впору отметить… Отметина – отмечать, значит, внутри на живом оставлять следы, значит, отмеченный кем-то – как от меча не увернувшийся… В общем, такой, как ты, раненый в самое, вспоротым животом воздух фильтрующий с кровью напополам… Май на ветру качается над мостом, солнце ладонь царапает, как игла. Что ты стоишь здесь, у города в локтевом сгибе – катетером /выдернуть и молчать/?.. Май о тебе не думает ничего. Так не расходуй сердце по мелочам. Лучше сливайся с городом – каменей, души, черствеют, знаешь ли, неспроста…

Маю идет двадцать пятый прохладный день.

В тридцать один он бросится вниз с моста.

А давай, как будто это не мы...

***

А давай, как будто это не мы, не нам умирать друг без друга медленно, по кускам вырезая вросшее прошлое – часть его…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром, смотришь на телефон, на холсте окна лимонное солнце – фон, по нему узор зеленой резной листвы… Это лето такое, девочка, это вы – опьяненные юностью, легкостью, всем и вся, пара радостных рыжих шустрых смешных лисят, и седьмое небо дышит над головой…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром, носом – в тепло плеча, натянуть одеяло, прижаться к руке, молчать, слушать, как из предсердия лавой идет душа, как по дому бродят шорохи, не спеша, дождевой колокольчик, вздрагивая, звенит… Это осень такая, девочка, осени ее молча крестом и нежностью вековой…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься утром и видишь, что снег – внутри. Каждый чувствует холод, просто не говорит. За окном посмертной маской висит туман. Познакомься, девочка, это твоя зима. Научись ей улыбаться, в ее горсти – все, что ты пока не можешь произнести. Дождь замерз в снежинки, явственней слышен звон…

А давай, как будто не было ничего.

Просыпаешься поздней ночью – ноль три ноль пять, потому что и не думала засыпать. За окном наклеен темный цветущий сад. В телефоне замурованы голоса. Омут страшен, неопознан и незнаком. Кто с крючка сорвался, кто кому был крючком? Крик внутри тебя царапает, как блесна. Это все весна такая, девочка.

Все.

Весна.

А давай, как будто не было ничего, и смеется лето – солнечно, лучево, достает до дна, вода – как зеленый дым…

А давай, как будто там, глубоко – не мы.

Пить с ней мартини...

***

Пить с ней мартини. Пахнуть ее духами. Лежать – в колени голову, так уютней. Смотреть, как солнце между ресниц порхает, и лето льется песней из старой лютни. Дарить ей эльфов – крошечных, невесомых, чуть больше дюйма, крылья из перламутра… Ее баюкать – сотнями сказок сонных. Будить одним своим поцелуем утром. Варить ей кофе, прятать в прохладу шелка, плести браслет из бусинок и ракушек, входить в ее океаны – волной на желтом песчаном горизонте рисуя душу. Дышать ей – настежь легкие раскрывая. Держать, сжимая время вокруг запястья…

Терять ее – мучительно понимая, что вместе с ней куда-то уходит счастье.

Против памяти

***

Как нам теперь встречаться в квадратах комнат,

Как нам с тобою спать на одной постели?

Пара случайных, запертых здесь знакомых,

Что добровольно выдержать захотели

Пытку друг другом… Пара лучей из точки,

Где острота угла накаляет градус…

Знаешь, мне снова снилось сегодня ночью,

Как мы вдвоем в упор расстреляли правду.

Как разойтись с тобою? Столкнулись лбами,

Держим друг друга на привязи, на нажиме.

Как нам теперь ужиться, ответить мне, Память?..

Как нам простить друг другу, что мы чужие?

Сундук мертвеца и бутылка рома

***

Есть только один флаг, и он такой же черный, как и наши сердца

Пиратская пословица

…И вот, говорит, такое случилось дело, сошлись якорями, сцепились, что было силы, я часто смотрел, как дух расстается с телом, а тут оказалось – это невыносимо, и я, черт возьми, поддался, ослабил хватку… Да я отпустил проклятую – прямо в воду!.. И вот этот штиль. Какую ночную вахту я глаз не свожу с бездонного небосвода – ну хоть бы порыв, одно дуновенье ветра… Висит южный крест – молиться ему со скуки. Команда моя свирепеет и ждет ответа. А я в океанской волне умываю руки. И знал ведь примету – отпустишь и будешь вечно Летучим Голландцем скитаться в полночных водах… Тебе не известно, что можно быть человечным. Я сам, чтоб узнать, все черные метки отдал. И ром на исходе… Лежишь на костях канатов, и висельник-месяц на мачте пугает звезды… Тебе не известно, что можно быть виноватым, а я убедился, что это довольно просто. Одну отпустил – и всем заплатил за это, которые сутки корабль не видит берег… И скоро ребятки не выдержат, и с рассветом короткое лезвие всадят мне в подреберье. И, знаешь, не страшно. Знакомо уже до рвоты, я стольких на дно отправил – пора проведать… Вот только скажи мне правду – неужто кто-то сумел мое сердце сделать другого цвета?.. Скажи, почему я вижу ее в тумане? Зачем возвращаться – так, что невольно веришь?.. Она ведь хитрее, чем дьявол, она обманет… Коварный пройдоха – боцман, матросы звери. Им так и не терпится кэпа вспороть… И все же. Пока остается влага на дне бутыли, придумай-ка правду, которая мне поможет, и сделает так, чтоб мы обо всем забыли. И пусть возвращается – пальцем ее не трону, хоть женщина в море – верная неудача… Бездонное небо… Антарес такой огромный… И я ошибаюсь. Но не могу иначе. Забыться в беспамятстве… Прошлое – враг пирата. Штурвал наконец доверить слепой фортуне…