День Олферта Даппера - [11]

Когда они встретились возле пустой церкви, преподобный Кертли и в самом деле протянул доктору Дапперу заряженный мушкет. Оружие было настолько тяжелым и холодным, что доктор едва не выронил его. Он запротестовал было: мол, никогда не имел дела с подобными вещами и скорее будет представлять опасность для своих спутников, нежели для предполагаемых похитителей миссис Кертли; однако преподобный ответил:

— Рука Всевышнего будет на курке в нужное время. Вам нет нужды бояться.

Тем не менее доктор боялся; страх сковывал его внутренности, превращая их в сплошную глыбу льда, когда они пустились по следам — совершенно очевидным, как и сказал преподобный Кертли, — маленьких ножек миссис Кертли, обутых в грубые башмаки. Следы вели за околицу Ноу-Поупери, где встречались с отпечатками мокасин, после чего шли уже вместе с ее спутником… или похитителем. Теперь следы миссис Кертли стояли ближе друг к другу и ограничивались отпечатками передней части стопы, а это могло означать либо что она бежала, либо что ее тащили. Можно было не гадать, какого из двух предположений придерживался преподобный: его обычно красное лицо было жестким и бледным, лишь на прокушенных губах проступали капельки крови. На ходу он поводил мушкетом из стороны в сторону, словно косой, и время от времени вскидывал его и прицеливался куда придется, скрежеща зубами и по-волчьи скалясь. Олферт Даппер боялся сразу за всех.

Один раз преподобный внезапно кинул на него пронзительный взгляд, только что мушкет не повернул в его сторону, и заявил:

— А ведь вы, если не ошибаюсь, питаете к дикарям определенную симпатию!

Доктор Даппер осторожно ответил, стараясь придерживаться безразличного тона:

— Я нахожу их довольно интересными людьми, достойными изучения.

Он постарался как можно естественнее переместиться так, чтобы оказаться у преподобного Кертли за плечом.

— Дети сатаны, — зло оборвал священник. — Какому бы чудовищному, дьявольскому унижению они ни подвергли мою жену, я все равно приму ее назад как свою законную супругу, и позор не падет на мою голову. Но их я перебью всех до единого; я спалю дотла их поганые жилища, а потом засею землю солью! В этом я клянусь. — Он на мгновение приостановился и прожег доктора Даппера яростным взглядом. — Вы слышали мою клятву перед Господом.

— Да, — тихо отозвался доктор. — Я слышал.

Следы миссис Кертли и ее предполагаемого похитителя все труднее было различать по мере того, как грунт становился более твердым, а подлесок более густым. Доктор пользовался малейшей возможностью, чтобы затереть ногой очередной отпечаток или направить неумолимого священника в другую сторону, однако путь к деревне абенаки был хорошо известен всем жителям Ноу-Поупери, и к этому времени преподобному Кертли уже не нужны были следы, чтобы добраться туда, куда, по его убеждению, увели его жену. Сейчас было достаточно одного вида миссис Реморс Кертли, чтобы началась резня — а доктор Даппер, рожденный в годы Восьмидесятилетней войны, кое-что знал о том, как выглядит резня. В молчании он лихорадочно перебирал в уме разнообразные уловки и обходные маневры, которые накопил за целую жизнь, однако все было без толку. Он шагал рядом с человеком, замыслившим убийство, и не мог придумать ни одного способа его остановить.

* * *

Доктор пришел в настолько подавленное состояние, что даже не заметил, когда к отпечаткам мокасинов и рабочих башмаков прибавились третьи: следы раздвоенных копыт) не похожие ни на изящные копытца виргинского оленя, ни на огромные, как обеденные тарелки, копыта лося. Когда они наконец привлекли его внимание (в этом месте все три следа начали отклоняться от знакомого маршрута, забирая вверх по пологому, обомшелому склону, на котором они ясно выделялись), доктор указал на них священнику, чувствуя, как внутри шевелятся первые ростки зарождающегося плана.

— Посмотрите-ка, преподобный! — вскричал он с максимальным драматизмом, какой только сумел изобразить. — Что вы думаете об этих странных отпечатках?

Джайлс Кертли остановился, оперся на свой мушкет и принялся разглядывать внезапно появившиеся новые следы, очень медленно качая головой. В основном раздвоенные отпечатки шли посередине; следы миссис Кертли сопровождали их почти вплотную с левой стороны, а следы неизвестного индейца — немного подальше справа.

— Мне это не нравится, — почти беззвучно бормотал преподобный себе под нос, — и все же это не может… не может…

В одном месте он наклонился к земле и понюхал следы копыт, затем поднял голову, говоря сам с собой, словно был один:

— Нет… я никогда не поверю… Нет. Нет…

Доктор Даппер следовал за ним, намеренно держась немного позади, чтобы создать впечатление растущего беспокойства и нежелания идти дальше при виде столь зловещих знаков. Впрочем, преподобный Кертли продолжал двигаться вперед, не оглядываясь, тяжело шагая и не сводя глаз с земли; мушкет свободно болтался в его руке — возможно, священник вообще позабыл, что держит его.

У Олферта Даппера начали болеть ноги, однако он упрямо брел, не уверенный ни в чем, кроме той единственной надежды, которая расцветала в нем, словно маленький яркий уголек, раздуваемый в ночь великого страха.