День на Каллисто - [26]

— Вы прекрасно все объяснили, господин прокурор, — кивнул головой мужчина в кожаном кресле. — Теперь мне непонятно лишь одно: почему символом законности служат весы, а символом этой вашей справедливости является фигура с завязанными глазами.

— Видите ли, господин доктор, — довольно улыбнулся прокурор Классен, — все это рассуждения столь же древние, как и сами понятия права и справедливости. Одно могу сказать вам совершенно точно — никогда и никто из живущих на земле людей, на любом этапе развития человечества, при любом общественном строе не признает официально или публично законность убийства или, скажем, умышленного убийства — смотря по тому, что решат в данном случае присяжные заседатели или какой приговор вынесет суд.

— Понимаю, — кивнул доктор Бергсон, — только в нашей ситуации мы имеем дело не с убийством, а тем более умышленным. Это было именно решение. Не буду называть его приговором, потому что понятие приговора относится скорее к компетенции суда или жюри присяжных. Давайте лучше скажем, что это было решение специальной комиссии. Или соглашение. Если же вы все-таки настаиваете на слове «приговор», то это был приговор, вынесенный дилетантами, которые оказались одновременно и судьями, и присяжными заседателями, и истцами. И даже прокурорами.

— Вот как? — удивился Классен. — Значит, вы хотите сказать, что кроме судов, жюри присяжных и остального юридического аппарата существуют еще какие-то иные правовые организации, созданные нашими гражданами?

— Видите ли, — осторожно заметил посетитель, — в данном случае речь шла о вещах, которые касаются всего человечества.

— Так что же, по вашему мнению, милый доктор Бергсон, мы уже вовсе никому не нужны? Если я, конечно, правильно вас понял?

— Не совсем, — несколько смешавшись, заерзал в кресле Бергсон. — Конечно, я не разбираюсь ни в юриспруденции, ни в ваших законах и статьях… Я просто врач. Но, знаете, у каждого человека существует свой кодекс поведения, которому он обычно следует. Поскольку все на свете должно иметь свой порядок. И лишь иногда это попадает на ваши весы. При этом, когда приходится взвешивать, нужно еще, чтобы стрелка весов отклонялась в правильном направлении.

— В деле, о котором вы просите, нет нужды слишком много взвешивать или обдумывать. Ваш сослуживец убил или, выражаясь деликатнее, устранил своего коллегу, сумевшего получить уникальные в своем роде сведения, которые могли бы оказать большую пользу человечеству, а ему самому приобрести огромный научный авторитет. Да ведь вы сами прекрасно понимаете, господин доктор, — прокурор Классен выпустил облачко дыма, — что, рассуждая о терминах, весах и справедливости, мы могли бы полемизировать до бесконечности.

— Совершенно верно, господин прокурор, — согласился доктор Бергсон. — Однако к чему вам весы, если под рукой у вас нет подходящих гирек? Ведь вы собираетесь взвешивать с помощью лишь тех гирь, которые имелись у вас раньше. А я хотел бы предоставить вам новые возможности, или, если угодно, гири. Ведь вы считаете, что наш сотрудник Хольцман просто позавидовал результатам, полученным его коллегой, и совершил убийство, так сказать, из научной ревности.

— Но ведь он сам признался в содеянном.

— Если не возражаете, я хотел бы вам напомнить, что, согласно законам, в которых я, по правде говоря, не слишком-то разбираюсь, признание в совершении уголовного преступления вовсе не является решающим обстоятельством для суда. Вы же прекрасно знаете, что установить чью-либо вину можно только с помощью доказательств. Что же касается нашего института, господин прокурор, — тут доктор Бергсон гордо выпрямился в кресле, — то могу вам твердо сказать, что после обстоятельного обсуждения мы решили скрыть все, что могло бы повредить нашему сотруднику Хольцману, причем руководствуясь лишь стремлением к справедливости. Мы даже обзавелись адвокатом, хотя на процессе он выступать не будет: просто он научит нас, как вести себя в суде и какие давать показания. К сожалению, мы не обладаем той популярностью, какой пользуетесь вы, господин прокурор, и потому я здесь.

— Стало быть, вы пришли сюда от имени доктора Хольцмана и остальных ваших сотрудников? — с легкой улыбкой осведомился хозяин кабинета.

— Я тут, собственно говоря, — распрямился в кресле посетитель, — от имени всех людей на свете, а тем самым и от своего имени и от имени моих коллег. Кстати, это означает также и от вашего имени, господин прокурор, хотя в данный момент вы думаете совсем по-другому.

— Погодите, — возразил прокурор Классен, — давайте не будем обобщать. Но раз уж вы сюда явились, изложите мне коротко суть вашего дела. Иначе вам просто нет смысла здесь оставаться.

— Хорошо, — согласился Бергсон. — Слышали вы когда-нибудь название антиментон? Уверен, что нет. Так вот, антиментон — это и есть тот препарат, который создал мой коллега Траммер. А вы, господин прокурор, прекрасно знаете, — тут доктор Бергсон многозначительно поднял палец, — что наш институт является общепризнанным лидером на международной арене в области получения новых психофармацевтических средств. Сейчас мы подошли к самым границам человеческого сознания, что позволяет с помощью разработанных нами химических препаратов существенно изменять психическое состояние человека.