Уже в полдень мы отклонились в сторону от основной трассы и окончательно заблудились, когда горы окутал густой туман. Дороги в горах не было. Приходилось ориентироваться лишь по гулкому пенистому течению горного потока да по едва заметной колее, проложенной в мягкой почве тяжелыми грузовиками, что перевозили экспедицию на Большой водопад месяц назад. Теперь туман клубился глубоко-глубоко под нами. Казалось, весь мир внизу покрыт мягкой белоснежной периной. А из нее вдруг кое-где да и вынырнет, как островок, зубчатый гребень гор. Наш джип полз все дальше по незнакомой местности. Нас обступили высокие вершины гор, покрытые льдом, их мы раньше не видели и, уж конечно, напрасно искали на нашей примитивной карте. Никаких каньонов там и в помине не было. Смеркалось. В диком горном краю нас, членов исследовательской экспедиции, было двое — отец и я.
Машина свернула вправо, взбираясь вверх, где средь горных массивов проглядывал треугольник голубого неба. Неожиданно внизу показалось небольшое плато, защищенное с севера и запада скалой. Лучшего места для лагеря и не придумать.
Я остановил джип у низкорослых кустов можжевельника.
При свете последних лучей огромного фиолетово-красного солнца, которое озаряло заснеженные горные вершины над нами и окрашивало их в фантастические цвета, мы торопливо разбили палатку и соорудили пристанище. Между тем туман рассеялся. Когда мы взглянули вниз, у нас прямо-таки дух захватило — такой необыкновенный открылся обзор.
Под нами расстилалась огромная чашевидная долина, со всех сторон окруженная горами. Она напоминала большой амфитеатр. Лишь в одном месте, там, где отвесные скалы образовывали узкое ущелье, виднелся просвет. На дне этой глубокой чаши поблескивало почти круглое озеро. Вода в нем была необычного, удивительного цвета. В горах нам уже встречались озера ледникового происхождения, обычно темно-синие или холодно-зеленые. Эта же водная гладь, на которую мы взирали с высоты птичьего полета, отливала желто-зеленым оттенком. В воде причудливо отражались горы.
Приписав эту удивительную картину световым эффектам заходящего солнца, которые порой доводится видеть в природе в таких поистине сказочных проявлениях, мы несколько пришли в себя и уже спокойнее взирали на окружающий мир. С последними лучами солнца долина погрузилась в темноту, а вскоре и вершины вокруг нас растаяли во мраке. Сразу похолодало. Мы забрались в палатку и, наскоро перекусив, быстро заснули после утомительного трудового дня.
Когда мы проснулись, солнце стояло высоко над горизонтом. Озеро и при дневном освещении не потеряло своей необычной окраски. После завтрака я сказал:
— У меня огромное желание спуститься и взглянуть на воду вблизи.
Отец какой-то миг колебался, потом сказал:
— В самом деле, такого чуда я никогда не видел. Ну что ж, времени у нас достаточно, можно и спуститься.
В пользу этого, как позднее оказалось рокового, решения у него имелся еще один веский довод: мы отправились вслед за основной экспедицией на четыре дня раньше запланированного срока, так что на базе нас никто не ждал, а к Большому водопаду мы успевали вовремя.
До озера было каких-нибудь пятьсот-шестьсот метров. Мы беззаботно спускались по склону, лавируя между островками кустов можжевельника и распустившихся темно-фиолетовых рододендронов и любуясь незнакомыми нам горными цветами. Неожиданно пестрая палитра цветущих растений исчезла и нашему удивленному взору предстала каменистая поверхность, по которой были разбросаны крупные валуны. Казалось, кто-то отсек гигантским ножом всю нижнюю часть долины вдоль берегов озера, выдернув из почвы каждую, пусть слабенькую, травинку, цветок, мох, кустик можжевельника. Что бы это могло быть?
— Такое впечатление, будто совсем недавно здесь смыла все подчистую лавина воды, — рассуждал я вслух и уже сделал шаг в сторону озера. Но не знаю, по какой причине — может, у отца появилось смутное предчувствие опасности или он уловил слабый запах сероводорода в воздухе, — только он схватил меня за руку и преградил мне путь.
— Остановись, Мартин! Давай-ка прежде оглядимся.
Медленно продвигаясь вдоль озера почти вплотную к самой границе унылой каменистой пустыни, мы обратили внимание, что растительность здесь пожелтела, словно ее опалили. И тут же натолкнулись на первое мертвое существо.
Им оказался козерог с огромными, спиралевидно закрученными рогами. Метрах в тридцати от него лежали останки какого-то другого животного поменьше. А внизу, у самого берега, на воде раскачивался трупик какой-то водоплавающей птицы.
Я хотел поближе рассмотреть высохшее тельце мелкого грызуна, лежавшее почти на рубеже «мертвой земли», и нагнулся. Тотчас в легкие проник едкий запах, закружилась голова, и подкосились ноги — хорошо еще, что отец, который стоял сзади, успел меня подхватить.
— Не делай глупости, сынок, — услышал я его голос. — В этой долине полным-полно ядовитого газа. Потому-то здесь ничего не растет да и животные всюду только мертвые. Тебе получше? Сядь-ка!
— Это от гнусного смрада, — выдавил я из себя. — Надо бы узнать, что это такое.
Мы пришли к выводу, что необходимо исследовать и воду из озера. Сделать это мы собирались с помощью приспособления, которым обычно пользовались гидробиологи для сбора планктона. Прибор состоял из плексигласового цилиндра, вмещающего до двух литров жидкости. На верху цилиндра имелись выпуклые клапаны; они герметично закрываются, стоит дернуть за веревочку, к которой привязан цилиндр. Этим прибором гидробиологи определяют наличие живых организмов в воде и химический состав воды на определенной глубине. Мы вернулись к машине, отец вытащил из кабины прибор, я запихал в маленький рюкзачок все необходимое для проведения химических анализов, после чего мы спустились к озеру. Отец осторожно забросил цилиндр на берег, к самой туше мертвого козерога. Немного подождав, он резко дернул за веревку. Клапаны, щелкнув, захлопнулись; отец медленно потянул цилиндр к себе.
