День Медведя - [86]

Глядя на лица соперников и их свит, можно было составить трехтомный словарь антонимов за десять минут.

Разряженный в изысканный охотничий костюм цвета фамильного герба, барон Силезень гарцевал впереди придворных на белом мерине, красуясь и раздавая улыбки и воздушные поцелуи, прошеные и непрошеные, направо и налево, будто направлялся не на охоту, а на внеплановую коронацию самого себя.

Граф Аспидиск, закутанный по самый нос в нечто немарковитое[92], угрюмо зыркал на горожан, осмеливавшихся встретиться с ним взглядом, и те, в смятении спотыкаясь, стремительно растворялись в дебрях толпы.

Напутственная речь Ивана, по отмеченному Сенькой принципу ракушки, продолжалась двадцать минут, и могла бы длиться дольше, но супруга, добродушно улыбаясь и дождавшись конца очередного сложносочиненноподчиненного предложения, втихаря наступила ему на ногу, и оратор замолчал.

Было ли это завершением речи с его стороны, или только передышка на еле слышное «ой», Серафима выяснять не стала. С ее точки зрения, никто, даже граф с бароном, не заслуживал такого длинного запутанного спича в такой чудесный солнечный день. И она просто перехватила бразды правления.

– И в заключение обращения мы бы хотели напомнить уважаемым претендентам следующие два момента, – деловито проговорила она, пригвоздив к седлам строгим взглядом подпрыгивающих от нетерпения дворян. – Во-первых, что каждому из них будет сопутствовать группа из двух членов жюри в сопровождении одного охранника. Во-вторых, что вернуться в город, сюда, на Дворцовую площадь, они должны не позднее одиннадцати часов утра завтрашнего дня. После чего незамедлительно состоится подведение итогов четвертого задания, всего состязания, и подготовка к коронации победителя, которая произойдет в любую погоду послезавтра, на этом же месте. Явка царя обязательна, явка болельщиков – желательна. Вперед. И да победит достойнейший.

Трубачи конкурентов, почувствовав долгим опытом окончание выступления, выхвати и поднесли было к губам рога, как вдруг, из глубины толпы, яростно расталкивая острыми локтями стоящих впереди, к трибуне и охотникам пробилась старушка. В руках у нее было поднос. На нем – серебряная чара.

Не сводя горящего взора с барона, словно из всех собравшихся на площади для не больше не существовало никого, она подошла к Дрягве, опустилась перед ним на колени и протянула свою ношу.

– Успеха тебе старая Жужелка желает, ваше превосходительное баронство, – прочувствовано проговорила она и подняла поднос еще выше, так, что этот предмет обихода почти стал оправдывать свое название. – Чтоб вы этого самозванца липового побили, самодура надутого, шута горохового, пустозвона тупоголового…

Чем дольше и забористей подбирала бабка эпитеты в адрес конкурента, тем уже становилась физиономия Бренделя и шире – Дрягвы.

– Я требую убрать от меня это… эту… этого… – процедил сквозь сжатые зубы в районе пятнадцатого оскорбления граф. – Немедленно… пока я сам…

– Бабка, бабка, даем тебе еще десять минут, по-быстрому заканчивай, и проваливай, – сердито, но не слишком замахал ей рукой Воробейник.

– Сейчас, сынок, – неожиданно послушно кивнула старуха и перешла к заключительной части напутствия:

– Хотит весь народ наш, чтобы ваше баронство царем нашим батюшкой стали. Потому как лучшего царя нам и придумать нельзя, ни в сказке сказать, ни пером накарябать.

Его баронство расцвело, как хризантема в осеннем саду, а Жужелка с апломбом продолжала:

– Вот, я вашему баронству рюмочку нашу фамильную подарить пришла. Да не пустая она, а отвар составу старинного в ней налит, семьдесят семь трав и корешков в ней, он силы человеку придает, здоровья и удачу подманивает. Хто его выпьет – тому непременно счастье будет скоро. Так сделайте нам несказанную милость, ваше будущее величество, уважьте ваш народ – выпейте за ваше на престол восшествие, и наше процветание.

Супротив такого натиска верноподданнического бреда и неприкрытого подхалимства застигнутый врасплох и не слишком привычный пока ни к тому, ни к другому барон Силезень противостоять не смог.

Самодовольно ухмыляясь в адрес умильно моргающей старухи, примолкшей озадаченно толпы, недоуменно хмурящегося жюри но, в первую очередь, естественно, позеленевшего от злости и зависти конкурента, Дрягва снял с подноса чару и одним могучим глотком осушил ее.

– Стаканчик не выбрасывайте, – напомнила бабка, и барон с покровительственной усмешкой засунул его в карман и похлопал Жужелку по плечу.

– Благодарствуй, старая женщина. Буду царем – не забуду. Обращайся в любое время. Может, даже приму.

– Спасибочки вам, ваше баронство, долгих лет жизни здравствовать, жены хозяйственной и деток побольше, – поклонилась старушка и с кряхтением стала подниматься на ноги. Иванушка бросился ее поддержать.

– Спасибо, вашвысочество, – появилась и тут же исчезла улыбка помощнику, и бабка Жужелка снова торжественно воззрилась на барона. – Ну, не буду превосходительство задерживать. До свиданьичка вам.

– И тебя туда же, – рассеяно ответил Дрягва, мыслями если уже не на троне, то при исполнении последнего задания.

– Дура набитая, – прошипел сквозь зубы граф, провожая недобрым взглядом неспешно удаляющуюся сутулую спину старухи.