День Медведя - [8]

– Хорошо, – быстро согласилась она. – Но только давай договоримся, что им придется собственноручно подписать эту клятву.

– Но зачем?.. – с удивлением начал было возражать царевич, но Серафима его опередила.

– А вдруг кто-то позже скажет, что не помнит, о чем поклялся? И захочет, так сказать, освежить в памяти текст? – и она так искренне захлопала глазами, что сомнения в ее чистосердечности сразу закрались бы у всякого. Кроме Иванушки.

Он помолчал, обдумал сказанное, пришел к выводу, что это действительно еще одна неплохая идея за сегодняшний вечер и улыбнулся.

– Вот видишь, Сеня! Если хорошенько подумать, то от твоих подозрений не останется и намека! Ведь в глубине души абсолютно все люди – добрые и благородные!

– Угу, – старательно поддакнула она и прикусила губу, чтобы ненароком не уточнить, что в некоторых людях доброта и благородство всё же скрыты настолько глубоко, что без меча до них и не добраться.

Она уже некоторое время подозревала, что в мире существует многотомный и постоянно уточняющийся список глупых и бессмысленных действий, таких, как ношение воды в решете, надевание рукавичек на уши, охота за комарами с топором, пробивание стен головой…

И она была почти уверена, что убеждение ее возлюбленного супруга в противном неизменно возглавляло этот список.

Покидая подвал с чувством человека, исполнившего долг, но толком не уверенного, что это был за долг, чей, и стоило ли его исполнять вообще, Сенька у самой лестницы споткнулась обо что-то, и под ноги ей шуршащей двухмерной лавиной поехала куча не замеченных ранее в темноте у стенки картин.

– Ой!.. – успела отскочить и не наступить на образцы старинной живописи Страны Костей она. – Вань, смотри!.. Ты их раньше видел?

-Нет, – покачал устало головой Иванушка, обуреваемый приблизительно такими же чувствами, что и его жена. – Как-то не до них было. Пошли?

– Нет, погоди! – у царевны зародилась идея. – Мы самозванцев сегодня где своим предложением осчастливим?

– А-а-а… В-в-в… Н-да, тот зал, и верно, маловат… Ну, тогда есть просторное помещение на первом этаже в южном крыле, может, туда их попросим пройти?

– Вот-вот, я про то же подумала, а еще знаешь, что? Что в нем нет никакой внушительности и солидности, кроме портьер да охотничьих трофеев в простенках между окнами.

– И что ты предлагаешь? – непонимающе уставился на супружницу Иван.

– Да вот хоть живописью его увешать. И нарядно получится, и с намеком. Из прошлого – в будущее. Преемственность поколений и династий. Не посрамите славных имен и деяний ваших предков, и всё такое.

– Н-ну давай, – пожал плечами царевич, в представлении которого как раз портьеры и охотничьи трофеи и являлись воплощением как внушительности, так и солидности. – Сколько штук ты хочешь взять?

– Штук! – негодующе фыркнула Сенька. – Мы об искусстве говорим, об истории, о связи времен, а ты – «штук»!..

– А-а-а… в чем они еще, по-твоему, исчисляются? – осторожно, чтобы не налететь на очередную отповедь, поинтересовался Иванушка.

– В картинах и картинках, конечно.

– А как ты их отличаешь? – уже всерьез заинтересовался Иван.

– Картинки написаны красками, а картины – душой, – поучительно качнула головой Сенька и с азартом, позабыв про бессонницу и усталость, кинулась разбирать живописный затор у них на пути.

Как ей ни хотелось пересмотреть всё, утомление и необходимость спешить брали свое. Маленькие картины, которые на стене без путеводителя не нашел бы и самый заинтересованный взгляд, приходилось автоматически отставлять в сторону, даже не разворачивая предохранявшую их мешковину в пользу собратьев по коллекции покрупнее.

Среди подходящих по габаритному критерию произведений были, в основном, портреты – конные, пешие, поясные, во весь рост, опирающиеся на живописные обломки колонн, мечи или задрапированные мануфактурой тумбочки. Чуть в меньшем количестве были представлены батальные сцены неизвестных сражений, сцены неизменно успешной охоты или рыбалки, яркие балы и еще более яркие турниры. На некоторых холстах – по пожеланию заказчика или по моде времени – над головами персонажей вились тонкие ленточки, на которых неразборчивым, но очень декоративным шрифтом были подписаны их имена, звания или титулы.

После сорокового полотна с очередным розовощеким темноволосым дворянином, опирающимся на поле боя на коня, задрапированного знаменем с колонной в форме рыбы, царевна вздохнула, окинула погрустневшим взором составленные рядом у противоположной стены еще не просмотренные полотна, утерла пыльной дланью вспотевший от усилий и несбывшихся ожиданий лоб и махнула рукой:

– Ладно, хватит. Давай отложим… э-э-э… – она прищурилась, пытаясь разобрать подписи на лентах, – вот этого старенького царя… судя по короне…Корона знакомая, кстати, ее Костей носил… пока не износил… Да как же его там?.. Имя – ну вообще не разобрать!.. Короче, дедка с соколом. Маркизу Ан… Аи… Ап… Ну и почерк у их художников – будто кошка хвостом писала!.. Ладно, не важно… с кошкой и розой… Еще вот эту батальную сцену – кочевники в черном против витязей в белом, начинают и выигрывают… Одну конную охоту на лис… Потом, воина на утесе и с булавой…Баронета… Аш… Эш…Эт… Ет… ладно, без разницы, запомни, что с семью детишками – другого такого больше не видела. Еще возьмем вот этих девушек с корзинками – непонятно, кто они такие, но веселая палитра, и солнышко… так… Парня-виконта с тумбочкой, собаками и усами… Девочку со свеклой… и… и… до… фи… га… Нет, до… фин… та… Да ёшкин трёш!.. До… фи… на… А-а, «Портрет дофина Шантоньского… Шарля… Жоржа… Люсьена… Людовика…» короче, тут его имен еще на три ленточки. Дофин – да и всё.