День Медведя - [71]

Карбуран скрипнул зубами, сверкнул очами, рыкнул, и в сердцах отвесил подателю дурных вестей увесистую оплеуху.

Придворные, знакомые с характером барона, шарахнулись и вытянулись в струнку, готовые к бурному и затяжному потоку гнева, запрудить который было под силу только одному, но еще наукой не обнаруженному средству… И вдруг оно нашлось само.

Взгляд барона, готового рвать, метать и кидаться с голыми руками на всех своих рыцарей одновременно, невзначай упал на расплывшиеся в злорадных улыбках милые лица конкурентов. Ах, так?!.. Не дождетесь!

– Продолжайте! – махнул рукой распорядителю Карбуран, излучая позитив и оптимизм во всех направлениях[79] в почти смертельных дозах.

– Мудрое решение, ваше превосходительство, – с готовностью состроила приторную гримаску в поддержку мужа баронесса. – Я всегда говорила, что нет худа без добра.

– Да? – с отвращением покосился на нее барон Кабанан, не спуская со сведенных судорогой щек заклинившей улыбки.

– Да, да, – горячо закивала она. – То, что в первой паре выигравшего не оказалось… это наверняка к лучшему. Это… приближает самое интересное… последний поединок, то есть… и определение победителя…

Насколько баронесса оказалась близка к истине в своей попытке успокоить и поддержать третьего проигравшего в первом сражении – своего супруга – она не могла и предположить.

Во втором поединке сэр Вороник попал копьем в шлем сэра Сыченя, а тот – щитом – по ушам скакуну своего противника. Оба в седле усидели и, казалось, дело идет ко второму заходу, но у лошади Вороника на этот счет вдруг появилось свое, особое и ярко выраженное мнение.

Она встала на дыбы, на всю площадь прокляла с выражением[80] тот день и час, когда согласилась участвовать в рыцарском турнире, и постановила, что ее следующее место работы будет связано исключительно с искусством. Например, с цирком.

Репетиции она решила не откладывать в долгий ящик, а взбрыкнула, закусила удила, закатила глаза и понеслась сломя голову по периметру ристалища – только искры из-под копыт.

Всадник, по понятным причинам, постарался ее переубедить доступными средствами. Но упрямая кобыла ни древко копья, ни кулак, ни шпоры не посчитала достаточно весомыми аргументами и, ко всеобщему восторгу, программа турнира быстро расширилась до джигитовки: иноземный богатырь, теряя снаряжение и вооружение, словно осина листья на ветру, попеременно то сползал с конской спины в различных направлениях, то чудом вскарабкивался обратно, с каждым разом оказываясь в седле в новой и всё более интересной позе, нежели прежде. Надо ли добавлять, что при этом все маневры сопровождались виртуозным лавированием разгорячившейся лошади между толпой пытающихся ее поймать конюхов, стражников, слуг и просто доброхотов из городских.

Конец представления был предсказуем, особенно, с самого начала, рыцарем нелепого образа сэром Вороником: при очередном повороте на девяносто градусов он, наконец-то, окончательно вылетел из седла и встретился с разделительным барьером, стойко принявшим на себя удар.

К разочарованию публики, сам рыцарь такой стойкостью похвастать не смог, и был унесен, чтобы присоединиться на телеге скорой знахарской помощи к неподвижной и молчаливой компании товарищей по оружию из первой пары.

К страдальческому удовольствию[81] барона Кабанана, у него наконец-то появился первый финалист.

– Был дан сигнал начинать третьей паре. Вернее, даже два.

Официальный – серебряная нота горна, и неофициальный – свирепо сжатый кулак исподтишка.

Памятуя печальную судьбу своих предшественников, третья пара – сэр Сорокан и сэр Волчуха – начала осторожно.

Осторожно пришпорили они своих коней, осторожно навели друг на друга копья и осторожной трусцой осторожно устремились в атаку.

Проникшись, по-видимому, идеями своих всадников, кони в десяти шагах друг от друга осторожно замедлились и не менее осторожно остановились. По трибунам прокатился осторожный смешок.

– Назад, назад, всё с начала!!! – позабыв про осторожность, свиток и шляпу, на ристалище выскочил с вытаращенными глазами и растрепанной прической испуганный распорядитель турнира.

Словно на вырвавшихся из загона кур замахал он руками на благородных сэров, растерянно и безуспешно пытающихся достать друг друга копьями с вставших, как вкопанные, коней.

– Назад, верява вас раздери!!! Быстро!!! Да не туда!!! С другой стороны!!! С другой стороны, болваны!!!..

Рыцари, презрев сталь доспехов, умудрились втянуть головы в плечи, торопливо развернули коней, потом развернули еще раз, и еще, и поскакали на исходные позиции.

– Это… – распорядитель растеряно оглянулся на зашуршавшие увеличивающимися в громкости смешочками трибуны горожан, с трепетом – на застывшую в ледяном гневе трибуну барона, и бессильно привалился спиной к барьеру. Это провал. Это конец. Это позор. Но надо было спасать положение.

– Это… уважаемая публика… добрые горожане… и горожанки… и маленькие… э-э-э… тоже горожане… – отважно начал он спасательную операцию, – вы имели возможность лицезреть… сиречь, наблюдать… то бишь, поглядеть… э-э-э… репетицию… то есть, подготовку… к… э-э-э… к настоящему сражению… Публика ахнула.