День луны - [98]

— Пить, — вынужденно попросил Сизов.

Лось протянул ему бутылку воды. Сизов не смог взять бутылку. Левая рука была надежно прикреплена к сиденью, а правую он не мог поднимать слишком высоко.

— Эх ты, инвалид, — насмешливо сказал Лось, — а еще по крышам бегаешь.

Он поднес бутылку к губам Сизова, и тот жадно стал пить, чувствуя, как в нем пробуждаются новые силы.

— Ну хватит, — сказал Лось, — иначе еще по нужде попросишься, а тебя в таком виде я вести не собираюсь. Под себя делать будешь.

Сизов ничего не сказал. Но после выпитой бутылки почувствовал в себе новые силы. Лось открыл дверь, выпрыгивая на улицу. Ему надоело сидеть в автобусе, и он хотел немного размяться. Сизов достал из кармана рубашки длинный винт. Теперь все зависело от его умения. Двигать правой рукой было очень больно, но он зажал зубы и приблизил правую руку к отверстию для ключа в наручниках. Лось смотрел на проходивших мимо людей. Повсюду спешили сотрудники милиции, слышались нервные крики сотрудников ФСБ. Лось наблюдал за всем с равнодушной миной, не оборачиваясь на свой автобус с затемненными стеклами. Сизов вставил винт и начал его крутить. Лось увидел, как к зданию аэропорта подъехали еще три бронетранспортера с солдатами. Молодые ребята неуверенно прыгали с борта.

— Салаги, — улыбнулся Лось, видя их неуклюжие действия.

Сизов раскрыл наручники. Снял с левой руки. Потер затекшую руку. Тяжело вздохнул.

Неужели и на этот раз ничего не получится?

Сквозь темное стекло он увидел, как к их машине медленно подходят двое людей в штатском. Даже если бы Сизов никогда не работал на режимных предприятиях, он все равно опознал бы в них сотрудников ФСБ. Уж слишком специфично они оглядывали машины, стоявшие на площади, и сидевших в них пассажиров.

Они подходили к их микроавтобусу. Очевидно, их заметил и Лось. Он внезапно повернулся и полез обратно в автобус. Увидев сидевшего Сизова с открытыми глазами, усмехнулся:

— Немного потерпи. — Вдруг он подумал, что Сизов может закричать, и, перегнувшись через переднее сиденье, включил радио. Передавали какую-то популярную джазовую мелодию. Лось сделал громче и закрыл дверь. Теперь даже в случае крика Сизова из их машины будет слышна только музыка. И он обернулся к своему пленнику.

Всю свою ненависть, всю злость, всю боль, всю силу, накопившуюся у него за этот день, вложил в этот удар Геннадий Сизов. Лось отлетел к двери, выпадая на тротуар. У него была разбита челюсть. У машины уже стояли сотрудники ФСБ.

— Передайте нашим, — прошептал Сизов, — я майор Сизов. Мне нужно срочно встретиться с кем-нибудь из начальства.

Москва. 19 часов 25 минут

Абуладзе медленно поднимался по ступенькам. Он сделал все, что мог. Но они не стали его слушать. Может, эти министры и генералы действительно правы? Нельзя разрешить террористам вылететь с территории страны, имея на борту такое количество денег и капсулы ЗНХ. Может, они и правы… Но на душе было неспокойно.

— Когда будет готов экипаж? — спросил его Аркадий Александрович, едва Абуладзе поднялся в депутатскую.

— Через десять-пятнадцать минут. Они спрашивали, куда вы собираетесь лететь?

— Это неважно. Экипажу мы сообщим курс в самолете. Пусть поскорее подходят к этому балкону.

— Хорошо, — Абуладзе пошел к дивану, где сидел Седой, и намеренно сел рядом с ним.

— Карина, — попросил Седой, — там, кажется, открыт буфет. Принеси нам воды.

Молодая женщина встала и пошла в буфет.

Уходившая из буфета сотрудница МУРа по просьбе полковника закрыла только внутреннюю дверь, оставив открытой внешнюю. Абуладзе провожал взглядом красивую фигуру Карины, когда Седой вдруг спросил:

— Они хотят пойти на штурм?

— С чего ты взял?

— У Эдика есть рация. А переговоры стали значительно реже. Когда такое происходит, значит, идет подготовка к штурму. Я ведь еще кое-что помню.

Абуладзе промолчал. Врать не хотелось.

— Позвоните и скажите, чтобы они отменили штурм, — равнодушным голосом попросил Седой, — у них все равно ничего не получится. Неужели вы еще не поняли, что здесь все просчитано?

— Давно понял, — ответил Абуладзе, — но меня никто не будет слушать.

— Погибнет много людей, — так же спокойно продолжал Седой, — и все равно ничего не добьетесь. А как только штурмовая группа будет готова, ее уничтожат.

Абуладзе посмотрел на Седого.

— Ты изменился, — сказал он.

— Вы тоже, — ответил его бывший ученик.

— Помнишь, я много рассказывал вам о Конфуции, — сказал вдруг Абуладзе, — о древнекитайском мудреце?

— Помню, конечно. Не все притчи, но некоторые помню.

— А притчу о плате за зло помнишь?

— Нет. По-моему, вы ее мне не рассказывали.

— Правильно. Наверняка не рассказывал.

А сейчас расскажу. К Конфуцию пришли и сказали: «Учитель, чем платить за зло? Может, нужно платить добром, как и подобает хорошему человеку?» — Седой смотрел на него, не двигаясь. — «Нет, сказал Учитель, — продолжал Абуладзе, — нельзя платить добром за зло. Иначе чем вы будете платить за добро?» — Полковник помолчал немного и закончил: — Учитель сказал, что за добро нужно платить добром. А за зло нужно платить по справедливости.

— Забавно, — очень серьезно произнес Седой.

Абуладзе поднялся и пошел к стойке дежурного. Поднял трубку, вызвал генерала Лодынина.