День Литературы, 2011 № 07 (179) - [13]

Многих вводит в заблуждение материал, на котором построены романы Прилепина, да ещё его "лирические герои", в которых многие хотят увидеть высокую степень авторизации. Роман "Патологии" сделан на материале русско-чеченской войны, которой самому автору пришлось нахлебаться вдоволь. Какая-нибудь святая простота, вроде Льва Данилкина, выносит вердикт: "Прилепин хороший писатель про войну".

И так – большинство. "Самый честный роман про войну"… "а какие там батальные сцены!" Владимир Бондаренко уже замечает, что помимо самого точно схваченного "антуража" в "патологиях" есть ещё и высокое литературное качество: "Чеченская война родила своего прозаика спустя пять лет после его возвращения из солдатских окопов. Страшный роман "Патологии" Захара Прилепина. Я бы его, не задумываясь, поставил в один ряд с ранней фронтовой прозой Юрия Бондарева и Василя Быкова, Константина Воробьёва и Виктора Астафьева. С этим романом Захар Прилепин сразу вошёл в лидеры своего поколения". И совсем на другой уровень понимания выводит ремарка Леонида Юзефовича: "Роман "Патологии" посвящен чеченской войне, но сказать о нём только это – значит не сказать ничего. Это прежде всего замечательная проза, а потом уже – проза злободневная. Это книга о жизни и смерти, а потом уже – о так называемой "контртеррористической операции" в Чечне. Это тот редкий в нашей современной литературе случай, когда талант, интеллект и обжигающий душу военный опыт не разведены по разным судьбам, а слиты в одном человеке".

Нельзя судить "Патологии" по меркам романа "молодого" писателя "про войну". Это в чисто литературном смысле очень сложная вещь зрелого автора, мастера – с первой крупной вещи.

Солдатский язык и простота мужицкого быта не должны затемнять всю сложность художественных механизмом этого текста.

Главный герой живёт в двух реальностях: настоящее – мука, каждодневное испытание ужасом и болью; прошлое – рай, из которого он был изгнан из-за недостатка любви и умения прощать.

Да и была в этом раю червоточина: возлюбленная главного героя успела до него узнать четверть сотни мужчин, а это… это неправильно, в этом нет чистоты, потребной для нормальной жизни.

В романе есть второстепенный персонаж, тем не менее, исключительно важный для понимания всей книги, -- Монах. Омоновец, солдат, прибывший в Чечню с пониманием того, что убивать грешно. Именно он в разговорах с другими бойцами и, в частности, с главным героем, демонстрирует христианское мировидение. Блуд – грех. Мужчина должен быть соединён с женщиной браком, а не одними лишь восторгами ложа. Он очень неудобен, этот Монах. Другие сторонятся его, как, до поры до времени, и центральный персонаж.

Почему?

До потому что отряд ОМОНа, приехавший в Чечню, представляет весь русский народ. Это коллективный потрет.

И собраны русские на огромном ковчеге – в здании школы, из которой сделали базу. Народ, изначально здоровый, явился в наше время порченым, с уймой червоточин. У каждого – своя. И высота христианства мало для кого достижима. Рядом с Монахом остальные мощно чувствуют свои грехи, свои душевные слабости, но не позволяют себе признаться в них: неудобно, больно! Вот в этом заключается большая честность Прилепина, а не в живописании ужасов войны. Признаться, что твой народ, горячо любимый, родной, загрязнился – очень трудно…

Весь народ и проходит через горнило огненного испытания, страдает, гибнет… Прилепин дарует надежду: многое и многие погибнут, на сей раз ковчег – слишком много, – так ласково, как было при Ное, уже не будет, но… некоторые всё-таки спасутся. Обязательно спасутся.

И первый эпизод, когда главный герой чудом спасается с маленькой девочкой из тонущей машины (а все прочие умирают) поставлен в прямую связь с последними страницами романа: там тоже уцелели (спаслись!) немногие.

Кто?

Если проследить за судьбами персонажей, то станет ясно – те, у кого грех не укоренился в душе прочно. Те, кто убивал вынужденно, не собираясь впускать в душу желание убивать. Те, у кого за пределами огненной купели осталась любовь. Те, у кого в душе осталось место для раскаяния.

Евангельский характер жуткого повествования о боевых действиях в Грозном подчёркивается цитатами из Священного Писания. Не напрасно под занавес у главного действующего лица "выплыла… в голове большая, как облако, фраза": "Вся тварь совокупно стенает и мучается доныне", – ключевая для книги.

Ближе всех, думается, к смыслу романа подошел писатель Юрий Козлов:

"Испытание войной по Прилепину – это испытание адом (без смягчающих обстоятельств), и каждый тут определяет собственное место сообразно своим человеческим (или нечеловеческим) качествам. А достоинство романа Прилепина в том, что даже в таких кроваво-скотских условиях многие его герои не превращаются в кровавых скотов, хотя и ходят по практически невидимой грани".

Грань эта делит людей не на живых и мертвых, как у Константина Симонова, а на спасшихся и погибших.

"Санькя" – роман гораздо более безжалостный. И опять-таки сказать о нём: "Это книга про молодых революционеров", – значит, обозначить двадцать всего-то процентов её смысла. Прилепин работает с той же темой, что и в "Патологиях": рисует коллективный портрет русского народа, попавшего в тиски.