День Литературы, 2011 № 07 (179) - [10]

В рубрике "наши публикации" помещены два эссе из архива известного поэта Олега Шестинского "Константин Бальмонт – трагический сын России" и воспоминания о жизни и творчестве поэта Юлии Друниной "Она сражалась за Родину". Раздел критики представлен большими статьями философа Александры Кутырёвой "Мог ли поэт не любить Россию? К спору о патриотизме М.Ю. Лермонтова" и "Красота и муки жизни" критика из Бийска Сергея Филатова.

Людмила АБАЕВА НОЧНАЯ ПТИЦА

Людмила Абаева. Сны и птицы: Стихотворения. – М.: Союз российских писателей, 2010

В поэзии Людмилы Абаевой прежде всего поражает редкостное сочетание философского мироощущения и нежности экзистенциальных переживаний, нежности женской души.

Духу небесному, истинно сущему,

я присягнула на горнем огне.

Тайными песнями, звёздными кущами

голуби снов прилетели ко мне.

С этой поры и живу, зачарована,

с сердцем бестрепетным в чёрные дни.

Где моя радость и где моя родина? –

знают далёкие в небе огни.

И она остаётся верна этой "горней присяге", ибо на протяжении собранных воедино стихотворений её ум, склонный к рефлексии, не отрывается от её сердца, от её эмоций и переживаний.

Начало духовных поисков Людмилы Абаевой возникает в связи с главной экзистенциальной проблемой – загадкой собственного существова- ния. Философские размышления становятся неотделимы от эмоций, порывов души, трепета бытия. И это придаёт её медитативной лирике подлинное очарование и самобытность. В подтверждение приведём строки из стихотворения "Пасха": "И толпы в едином дыханье, и свечи, разящие тьму... Но кто я – одна – в мирозданье, и слёзы мои почему? Быть может, среди ликованья здесь каждый душой ощутил Прощение и целованье, и тяжесть Божественных крыл..."

В книге "Сны и птицы" есть стихи и чисто философского плана, где торжествует чистая мысль: "Сказано: в начале было Слово, значит, Слово будет и в конце". Надо сказать, что это очевидное, но на самом деле далеко идущее наблюдение...

При чтении книги я заметил, с каким пристальным вниманием Людмила Абаева относится к словам Время, Вечность, Сознание, точно её ум что-то притягивает к этим краеугольным философским понятиям:

...И время вернулось в излучину лет,

и бренный язык мой нарушил запрет...

...И все хочу рукой остановить

как время утекающую нить...

...То время изнанок, оглядок, паучьих углов...

А Вечность? Она нависает над "быстротечным" временем "безучастной бездной", "полым пространством", где – ни отклика, ни теплоты. Можно ли что-то этому противопоставить? Нетленную душу – говорит Людмила Абаева: "И я себя от мира берегла, нетленную вынянчивая душу...". Поэтому её интересует всё, что есть в ней самой. И вместе с тем какое смирение, желание не противиться тому, что будет ниспослано свыше! И одновременно – бунт, который редко проявлен, но тем не менее присутствует в её стихах: "Кто небо усеял звёздами и землю засеял людьми, тот в вечном долгу перед нами за наши короткие дни...".

Ещё одно антиномичное качество её поэтического восприятия – это ранимость. Качество, не совсем совместимое с её философскими наблюдениями, что создаёт довольно уникальную картину.

Лён скатерти выбелен, соткан

и жаждет пролитья вина.

В огромные тёмные окна

глядит неотрывно луна –

так смотрят в последней печали

на жизни свершившийся труд,

уже собираясь отчалить

туда, где не сеют, но жнут...

О, эта бессонница окон

и долгих ночей нагота!

Так полно и так одиноко

мной чаша вином налита.

После этих горестных строк, наполненных жертвенным одиночеством, хотелось бы остановиться на самом, пожалуй, драматическом, если не трагическом по своему мироощущению стихотворении, эпиграфом к которому стала тютчевская строка.

И нет в творении творца...

Ф.Тютчев

Нет замысла – и нет спасенья.

Мы сироты вовек.

Венец природы – червь творенья:

в житейском море человек –

и гибнущий корабль,

и крыса, бегущая с него.

Неодолимо, низко-низко влечёт на дно.

Мне непосильно это бремя –

двойная жизнь и смерть вдвойне.

Все сокрушительное время

течёт во мне.

Нерв этого стихотворения – богооставленность, и для современного мира – эта тема весьма актуальна. Стихи эти не просто о духовно бездомном сиротстве человека на нашей планете, но здесь таится уже некая тайная отстраненность, даже холод последнего наблюдения, фиксация отхода человека от замысла Божьего о нём. Ясно, что здесь присутствует определенная гиперболизация, ибо если бы было так, то слово было бы уже не за поэзией, а за апокалипсисом.

Слава Богу, в мире еще остается любовь, и прощение, и нежность:

...И среди звёзд, тоскуя и скорбя,

Зовущего, я позвала Тебя

И отворила замкнутую душу...

Или:

...Но ощущением родства

всего со всем полны просторы,

и бесконечным разговором