День Литературы, 2011 № 01 (173) - [9]

С.К.: О Николае Ивановиче Тряпкине у меня написано много статей, и "Мой неизбывный вертоград…" была одной из последних, созданных в 80-е годы, но которая потом на протяжении моего последующего общения с Николаем Ивановичем вплоть до его кончины, естественно, дополнилась несколькими очень важными штрихами и несколькими дополнительными фактами и деталями, которые я не мог проигнорировать, не мог не включить их в текст о нём. Сами понимаете, поскольку эти дополнения происходили на протяжении последних 10 лет, соответственно, под статьёй стоит и такая дата. То же самое касается и Сергея Николаевича Маркова. Мной была составлена книга избранных сочинений, такой полновесный том Сергея Маркова в приложении к "Тобольскому альманаху", но книжное приложение, к сожалению, до сих пор не увидело свет по финансовым причинам, а книга готова давно. И вот собственно последняя редакция статьи, которую я писал для этого однотомника, она и вошла в книгу "Жертвенная чаша".

М.Л., О.Р.: Когда вы открыли для себя Веру Галактионову? Что именно привлекло вас в ней?

С.К.: Творчество Веры Галактионовой открылось для меня в 2001 году, когда я взял в руки её книгу "Слова на ветру опустевшего века", это была её первая книга, изданная в Москве. И когда я прочитал все повести, рассказы и очерки, из которых составлена книга, я понял, что имею дело, во-первых, с удивительной глубиной прозорливости прозаика, во-вторых, с человеком, мастерски владеющим художественным словом, что в начале XXI века в принципе было каким-то чудом. Мне казалось, что подобного рода мастерство владения, воплощения каких-то подспудных мировых токов художественным словом уже практически утеряно, ему просто уже неоткуда взяться, поскольку вся окружающая атмосфера этому не способствовала, она как бы уничтожала подобную возможность. Взяв в руки книгу, в которой эта концентрация художественной энергии как бы пронизывала слой бытийной энергии на встречном движении, которые совершались на протяжении повестей и рассказов, для меня стало очевидно, что это прозаик редчайшего таланта, редчайшей художественной силы и, как оказалось, к моему полному ошеломлению, практически неизвестный современному читателю. Я посчитал своим долгом его, что называется, открыть для читателя. Вот так была написана статья "Беззаконная комета".

М.Л., О.Р.: В статье "Страна негодяев. Год 2005-й" вы указываете на многие несоответствия фильма "Есенин" с реальными событиями. Как вы думаете, причина этого – неграмотность режиссёра или политический заказ современности, когда вновь предпринимается попытка осквернить личность и творчество Есенина?

С.К.: Я считаю, что это всё вместе взятое: с одной стороны, абсолютная неразборчивость сценаристов, которые не посчитали необходимым по-настоящему вдуматься в есенинскую биографию, даже не умудрились пригласить себе достойного консультанта для работы и посчитали возможным сделать такую нарезку ножницами из разных эпизодов жизни Есенина и, что называется, сшить их на скорую руку в некое единое целое, которое в результате именно такого процесса работы единым целым и не получилось. Конечно, я думаю, сыграла и свою роль определённая конъюнктура не столько даже политическая, сколько ныне кинематографическая, когда для того, чтобы фильм был куплен и пущен в прокат, особенно на телевидении, необходимо подбавить как можно больше "жареных" фактов, не думая и не говоря об их достоверности. Необходимо сделать так, чтобы зрителю было нескучно. Вот это самое "нескучно" наложило определённую печать на этот фильм, в результате чего человеку, действительно любящему Есенина и хорошо знакомому с его биографией, смотреть этот фильм было самое настоящее мучение, как это было со мной. Я тщетно пытался отыскать ну хоть что-то в этом кинополотне, что отвечало бы хоть какому-то минимально объективному представлению об этой сложнейшей, драматичнейшей, богатейшей по наполненности фигуре в русской литературе начала XX века, в которой сконцентрировалось всё: и образ русского человека на переломе времён, и образ великого поэта, который, можно сказать, дал заряд на будущее, которым люди пользуются по сей день. Ничего этого, к сожалению, я не увидел. Я увидел абсолютно кичевое сочинение, которое только может невероятно понизить образ Есенина в глазах ныне мало читающих и мало знакомых с историей литературы людей, которые этот фильм смотрели.

М.Л., О.Р.: На протяжении всего творческого пути вы постоянно обращаетесь к личности Сергея Есенина. Это связано с тем, что когда-то вы прикоснулись к архивным свидетельствам жизни поэта, или вашим личным отношением к его творчеству?

С.К.: Это связано с очень многим. Это связано, конечно, и с работой над архивными документами, это связано и с такой, что называется, иррациональной тягой к есенинскому слову, которое завораживает само по себе. Всё время пытаешься отыскать тайну вот этой спокойной глубинной простоты, с которой он сосредотачивает в своём слове те муки, надежды и чаяния русского человека на протяжении мучительнейшего XX века, который заново переживает ощущение разрыва и раскола внутри себя, и собранности этого внутреннего мира нет и по сей день.