День Литературы, 2010 № 08 (168) - [4]

Кто-то может сказать, что все исторические построения в романе – не более чем продукт воспалённого авторского воображения. Однако известно: наибольшая уловка сатаны состоит в том, чтобы убедить человека, что дьявола не существует.

"Мне надо знать, – говорит главный герой романа Евген Чукалин, – зачем в двадцать втором лучших крестьян расстреливали и угоняли на смерть в болота Сибири?

Кто и зачем поочерёдно подкармливал Германию и СССР во время войны, пока мы друг другу глотки грызли?

Зачем у нас столько денег идёт на ракеты и бомбы, которыми можно двенадцать раз угробить весь земной шар, а моя мать не в состоянии на зарплату отца купить себе новое пальто, а сестрёнке зимние сапоги?

Почему мы почти задаром гоним за бугор нашу нефть и газ, обкрадываем будущие поколения, но встречаем штрафами и партийным лаем любую высокую технологию?

Я хочу знать, кто людоедски держит мою страну в клетке нищеты и пофигизма, кто гробит в ней здравый смысл?"

Эти резкие, гневные вопросы лежат в реальном основании книги. Они пронизывают толщу народную, их невозможно игнорировать или закрыть грубоватой остротой. Глухой ропот, идущий от поверхности земли, достигает, кажется, до неба. Однако земные цари не научились различать добро и зло.

Впрочем, книга Чебалина не для них. Её задача – разбудить спящую волю русского человека и вернуть ему родовое чувство. И тогда дитя, зачатое в любви, не отринет отчую землю, а по праву сочтёт её своей…

Чебалин Е.В. СТАТУС-КВОта. Роман. М., 2010. Изд-во “Голос-Пресс”.

Книга продаётся в киоске на Комсомольском, 13.

Тел. [phone].

Илья КИРИЛЛОВ «ЧУДЕН ДНЕПР...»

Исторический роман как энциклопедия современной жизни

Издательство "Терра" выпустило в свет роман Виталия Амутных "Русалия", и сразу по прочтении трудно найти слова, которые позволили бы прикоснуться к сущности книги. Но можно определённо утверждать, что после прохановского "Господина Гексогена" ни одно из современных произведений, написанных на русском языке, не производило впечатление столь разительное.

Я читал ранние книги Амутных: "Дни на излёте безумия" и "Овское царство" – в прилежном ученичестве невозможно было распознать грядущего большого художника. Качественный скачок Амутных, мощный, никак не чаянный, повергает в замешательство и затрудняет разбор книги. Мы имеем случай, пожалуй, столь же непредвиденный, столь же необъяснимый, как, скажем, появление поэмы Венедикта Ерофеева "Москва – Петушки".

Всё ли исчерпывалось совершенствованием мастерства? Или напряженнейшая внутренняя работа предшествовала рождению "Русалии"? Или художественный дар развивается по неведомым законам, которые мы никогда не постигнем?

Обратимся тогда к обстоятельствам, доступным нашему зрению.

"Русалия" – исторический роман, охватывающий обширную эпоху Древней Руси. Действие начинается незадолго до гибели князя Игоря и завершается победой над Хазарским кага- натом возмужавшего Святослава.

Редкий исторический роман представляет столь зримо обычаи, бытовой уклад, нравственный закон и человеческие характеры, неизменные, конечно, но с теми особыми "поправками", которые вносит в них та или иная эпоха. Можно указать на богатейший язык романа, включающий несметную россыпь славянизмов, но живой, органичный, лишённый каких бы то ни было стилизаций. Можно указать на совершенство композиции… И всё-таки это обстоятельства, призванные выткать лишь внешнюю оболочку художественного произведения.

Какие усилия прилагают порой авторы, стремясь оживить своих героев: тщательнейшим образом описывают поступки, рисуют красочные портреты, конструируют многословные диалоги, – и не достигают искомого результата. Перо Амутных обладает счастливым свойством: судьбы его героев, обозначенные даже скупо, начинают жить в читательском сознании в соответствии с внутренней логикой произведения. Человек, однажды встреченный, заслонённый потом вереницей новых событий и образов, никогда не забывается, – и судьба его через десятки страниц, через долгие годы, если принять во внимание сжатость времени в историческом произведении, не перестаёт волновать. Когда в очередной раз он возникает в повествовании, воспринимаешь его как человека давно знакомого, чей характер и душу сберегла память сердца.

Различнейшие чувства вызывают герои книги: восхищение и брезгливость, сочувствие и злорадство, солидарность и презрение, – никогда безразличие. "Русалия" – не расчётливая и находчивая конструкция, а мир, воскрешённый через столетия художником безоглядным и бескорыстным в своём расточительстве душевных и физических сил. (Как критик, я не могу удержаться от сравнения: какие ничтожные, фальшивые именно в силу энергосбережения исторические повествования поставляют на книжный рынок Вл. Сорокин, Л.Юзефович, Б.Васильев, эти "скупые нищие жизни".)

Тем не менее было бы противоречием сущности книги ограничиться славословием её художественных достоинств, было бы непростительным подлогом уклониться от рассмотрения её морально-исторической составляющей. Пером Амутных движет в первую очередь моральная страсть. Это коренным образом отличает его от тех многочисленных авторов, кто обращается к истории ради поиска загадочных сюжетов, кто совершает бегство в прошлое от беспощадных вызовов современности. Амутных углубляется в прошлое, ни на минуту не забывая о настоящем, более того – ради настоящего, чтобы проследить истоки, обнажить сегодняшнее положение дел.