День Литературы, 2008 № 03 (139) - [2]

Потом был второй вариант гимна 1970 года, казалось бы, шёл осознанный отказ от всего сталинского, но вновь побеждает вариант Сергея Михалкова. И уж самое удивительное, наступило вообще антисоветское время, 2001 год, должны были вырвать с корнем всё былое (увы, во многих областях науки и культуры так и делалось), но и третий вариант гимна вновь утверждается — михалковский. Веление свыше. Никакими интригами и связями не объяснишь.

Мне кажется, все, кто с ним часто общался, неизбежно попадали под его обаяние.

Впрочем, и дети, их мировая слава, тоже не случайны. Найдите ещё один пример подобной семейственности не по блату, а по таланту и по масштабности личности.

И во все времена, при всех властях он помогал всем, кому мог помочь. Для меня он — один из самых ярких символов великого русского ХХ века. Побольше бы нам таких чудесных людей.

Многая Вам лета, Сергей Владимирович!

Сергей Михалков

СВЕТЛАНА

Ты не спишь,

Подушка смята,

Одеяло на весу…

Носит ветер запах мяты,

Звезды падают в росу.

На березах спят синицы,

А во ржи перепела…

Почему тебе не спится,

Ты же сонная легла?

Ты же выросла большая,

Не боишься темноты…

Может, звёзды спать мешают?

Может, вынести цветы?

Под кустом лежит зайчиха,

Спать и мы с тобой должны,

Друг за дружкой

Тихо-тихо

По квартирам ходят сны.

Где-то плещут океаны,

Спят медузы на волне.

В зоопарке пеликаны

Видят Африку во сне.

Черепаха рядом дремлет,

Слон стоит, закрыв глаза.

Снятся им родные земли

И над землями гроза.

Ветры к югу повернули,

В переулках — ни души.

Сонно на реке Амуре

Шевельнулись камыши,

Тонкие качнулись травы,

Лес как вкопанный стоит…

У далекой

У заставы

Часовой в лесу не спит.

Он стоит,

Над ним зарницы,

Он глядит на облака:

Над его ружьем границу

Переходят облака.

На зверей они похожи,

Только их нельзя поймать…

Спи. Тебя не потревожат,

Ты спокойно можешь спать

Я тебя будить не стану:

Ты до утренней зари

В тёмной комнате,

Светлана,

Сны весёлые смотри.

От больших дорог усталый,

Тёплый ветер лёг в степи.

Накрывайся одеялом,

Спи…

1935

СЧАСТЬЕ

В день парада,

В утро Первомая

В майский день весенней чистоты,

Девочку высоко поднимая,

Принял вождь

Из детских рук цветы.

Тот, кто был тогда у стен кремлёвских, —

Тот душой и сердцем понимал:

В этот миг

Наш Сталин по-отцовски

Всех детей на свете обнимал!

Всех детей на свете:

Честных, дружных,

Тех, кто счастлив,

Тех, кто угнетён,

Белых,

Чёрных,

Северных и южных,

Всех народов,

Наций

И племён…

ГРАНИЦА

В глухую ночь,

В холодный мрак

Посланцем белых банд

Переходил границу враг —

Шпион и диверсант.

Он полз ужом на животе,

Он раздвигал кусты,

Он шёл на ощупь в темноте

И обошёл посты.

По свежевыпавшей росе

Некошеной травой

Он вышел утром на шоссе

Тропинкой полевой.

И в тот же самый ранний час

Из ближнего села

Учиться в школу, в пятый класс,

Друзей ватага шла.

Шли десять мальчиков гуськом

По утренней росе,

И каждый был учеником

И ворошиловским стрелком,

И жили рядом все.

Они спешили на урок,

Но тут случилось так:

На перекрёстке двух дорог

Им повстречался враг.

— Я сбился, кажется, с пути

И не туда свернул! —

Никто из наших десяти

И глазом не моргнул.

— Я вам дорогу покажу! —

Сказал тогда один.

Другой сказал: — Я провожу.

Пойдёмте, гражданин.

Сидит начальник молодой,

Стоит в дверях конвой,

И человек стоит чужой —

Мы знаем, кто такой.

Есть в пограничной полосе

Неписаный закон:

Мы знаем всё,

мы знаем всех — кто он.

Елена Родченкова ПЕЧАТЬ ПРОКЛЯТИЯ

Какие светлые, чистые, спокойные лица у родственников на старых, дореволюционных фотографиях. Листаешь домашний альбом и замечаешь, как с каждой страницей меняются следующие поколения.

Строгое, суровое лицо деда-фронтовика, полное надежды лицо моряка-отца, напряжённое — матери, растерянное — сестры, горделивое — мужа, грустное — дочки… Затем много-много фотографий, на которых мы с друзьями — как бы весёлые и непринуждённые, но с колючими, лукавыми глазами. И несколько последних, где лица у всех пусты… Домашний альбом — как история медленного умирания русского духа. И уже не хочется вклеивать туда последние фотографии, где среди мёртвых лиц — и моё — мёртвое. Что это? Усталость стареющей нации, утрата силы духа, обнищание веры или покорность беспросветной действительности, которая дана как будто только для зарабатывания денег? Перелистываю альбом снова и снова и нахожу, что печать тьмы легла на лица людей сразу же после революции.

За давностью лет сложно разобраться, что же произошло, но разбираться нужно.

Некогда веское, тяжёлое и сильное слово "патриот" подряхлело, стало беспородным, как бы бездомным, незаконно изгнанным из родной избы. Мощное слово "русский" превратилось в неуместное, стыдное междометие и ведёт себя, как неловкий слон в посудной лавке. Подряхлеть ему не судьба — велик костяк, а вот выйти из гор пустопорожних плошек без шума и разгрома — не получится.

Большая проблема и со словом "Россия". Оно стало неприятным даже для самих русских. Будто измазалось во что-то, обросло коростой, или само стало той ненужной коростой, что обволакивает тело набрякшего нефтью и раздутого газом нового государственного образования — Корпорации. Коросту потихоньку отшелушивают законами, чтобы нарядить больной пузырь в хрупкие зеркала и стёкла мертвенно-бледных храмов Газпрома и Росатома, украсить жертвенниками торговых центров и капищами мюзик-холлов. Всё готово для процесса перекачивания крови из слова "Россия" в слово "Корпорация" — пустотелого, как годами ждавший своего клоп. Незримый процесс перекачки из слова в слово будет проектироваться в видимом мире, что грозит государству-нации стать почвой для невиданного клопа — государства-корпорации.