День Литературы, 2008 № 02 (138) - [23]

Коробейников слушал учение, которое жило в народе, перетекая из века в век. Передавалось от волхвов к староверам, от скрытников к молоканам, от катакомбных христиан к русским космистам. Это была утопия о вселенской любви и братстве, преодолении вражды и насилия, искуплении порчи и каинова греха, в который вовлечена природа, вовлечено мироздание. От гневного, изречённого на земле слова гаснет звезда. От возглашённого среди людей проклятия чахнет Вселенная.

Он, Коробейников, был исповедник той же утопии. Предчувствовал её среди кромешного опыта прожитой жизни. Нашёл в учении о горстях земли, которые насыплет на Священный Холм, прекратив в народе непрерывную распрю, соединив распавшееся время, примирив враждующие эпохи истории. Стоящий перед ним человек был его духовный брат и сподвижник.

— Россия спасётся, а мир остальной погибнет?

— Россия — миру спасение. Русская вода остальной мир напоит. Русская любовь утолит жажду мира. Из русского Байкала весь мир святую воду пить будет. От русской Волги все порченные и больные люди земли исцелиться. Русская любовь — живая вода мира. Россия — страна Водолеев. В русском народе живут Водолеи. Они учат русский народ любить Матерь Воду, друг друга любить, искать в себе источник святой воды. В этой горе — святая вода. Она людям открылась, чтобы они святой воде поклонились, уверовали в святость воды, в святость России.

Тот, кто назвался Водолеем, завершил свою проповедь. Вырвал из земли окованный медью посох. Коробейников увидел, как оставшееся углубление наполнилось водой. В том месте, куда вонзился жезл, забил прозрачный водяной фонтанчик.

Волхв удалялся к ключам, и его обнажённая паства следила за его приближением. Сброшенная одежда блёклыми ворохами лежала на земле, и под солнцем, среди брызг и плесков, виднелись выморочные тела, синие опухоли, открытые язвы, мокрые струпья. Страшные вывихи и рубцы, раздвоенные обрубки и молочные бельма. Множество тревожных ожидающих глаз смотрели, как приближается целитель в белых одеждах, в золотом венце, с властным жезлом.

Остановился посреди ручья, погрузив сандалии в бегущий поток. Резко воздел руки, сжимая жезл. Люди, повинуясь взмаху, дрогнули, встрепенулись. Снова вскинул руки, словно подымал свою паству с земли, отрывал от бренного неверия, бодрил дух, взывал к преодолению немощи, к страстной безоглядной вере. Гул воды мешался с гулкими выкликаниями волхва. Он выкликал на непонятном Коробейникову языке, на котором изъяснялся молодой первобытный народ, нарекая первыми именами окружавшие явления мира, — воду и камни, солнце и птицу, траву и отпечаток серебряного ветра на озере. Наречье напоминало тетеревиное бульканье, музыку тростниковой дудки, вой ветра в морской ракушке. Он шёл по воде, взмахивая жезлом, подымая с земли калек. Гнал их к горе, из которой хлестали ключи, ударами, понуканиями загонял под водопады. Коробейников различал его возгласы: "Молитесь воде!.. Любите святую воду!.. Любите друг друга!.." И всё тонуло в плесках и бульканьях.

Множество голых тел прильнуло к горе, ополаскивалось в ключах. Бесплодная женщина подставляла струям выпуклый, с тёмным пупком живот, большие мягкие груди, ополаскивала лоно, жадно пила, оглаживала бедра. Рядом на земле сидел безногий, вытянув короткие обрубки, вода разбивалась о его голову, как серебристая брошь, он хватал её губами, лил пригоршнями на обрубки, будто надеялся, что из обломков вырастут молодые сильные ноги, и он сможет вскочить. Тут же безрукий подставлял культи под струю, как подставляют их под рукомойник, жадно, по собачьи, пил высунув язык, захлебываясь бормотал и выкрикивал. Обнажённая топ-модель, чьё тело хранило былую стройность и совершенство, поворачивалась под водопадом, открывая свои язвы и струпья, хватала воду пригоршнями, не пила, а целовала, прикладывала исцелованную воду к распухшим щекам, кровоточащим плечам и груди. Слепцы, расцепив руки, все пали на колени, воздели лица, вода хлестала в их мёртвые глазницы, мутные бельма, и они то ли плакали, то ли хохотали, открывая кричащие рты. Чахлая женщина подставляла воде коричневые тощие ребра, впалый, с белёсым лобком живот, внесла в ниспадавшую струю своё некормленое чадо, и младенец беззвучно кричал, открывая крохотный ротик, а мать целовала его и воду.

Коробейников со страхом смотрел на людские уродства и язвы, ужасные желваки и горбы. Казалось, каждый совершил чудовищный грех, содеял богохульный проступок, за который разгневанный бог изувечил их плоть, изуродовал дух. Среди них расхаживал седовласый пастырь в мокрых одеждах. Рукой омывал их раны, пригоршней ополаскивал язвы, целовал их мокрые головы.

Коробейникову казалось, он наблюдает жестокую схватку, битву света и тьмы. Прозрачная вода смешивалась с чёрной мутью. Прохладная влага превращалась в горчичный пар. Протекавший у ног ручей становился мутным, чернильно-синим, от него пахло серой и тлением. Гора всей мощью и тяжестью выплескивала светоносную воду. Её хрустальный свет, звонкая бурлящая сила сшибались с чёрной энергией зла. Духи тьмы и света сражались, не уступая друг другу.