День Литературы, 2007 № 06 (130) - [11]

Поэт Нуреддин Саммуд выпустивший 13 поэтических книг, является главным редактором тунисского журнала "Аш Шиар" ( "Поэзия"), лауреатом ряда национальных литературных премий. Нуреддин Саммуд прочитал несколько своих стихотворений. Музыка, удивительная музыка арабского языка – красота классического поэтического слова, прозвучавшего в этот день в стенах Союза писателей России, – говоря словами поэта, была "подобна огню светильника, что сражается с бездной мрака".

Материалы подготовили Николай Переяслов и Елена Сапрыкина

Юрий Павлов ВЛАДИМИР МАКСИМОВ: "Я БЕЗ РОССИИ — НИЧТО"

Повторно имя Владимира Максимова стало вводиться в литературно-критический и читательский обиход во второй половине 80-х годов ХХ века. Уже по первым негативным оценкам "левых" можно было понять, что мировоззрение и творчество Максимова явно не вписывается в либеральную систему ценностей. Дискредитация писателя велась на уровне вскользь брошенных фактов или якобы фактов. Среди них чаще всего упоминались "сталинистские" стихи Максимова.

Обличители во главе с Виталием Коротичем, конечно, не вспоминали при этом "здравицы" Сталину А.Ахматовой, Б.Пастернака, О.Мандельштама. Не вспоминали "Балладу о Москве" и "У великой могилы" А.Твардовского, "Как вы учили" и "Дружбу" К.Симонова, "Памятную страницу" и "Великое прощание" С.Маршака и многие другие произведения подобной направленности. Не обращали внимание и на то, что В.Максимов, в отличие от названных авторов, в момент написания "крамольных" стихотворений был практически юноша.

А.Рыбаков в статье "Из Парижа! Понятно?!" ("Литературная газета", 1990, № 20) привёл другие факты из биографии Владимира Емельяновича, призванные его опорочить. В статье "Эстафета века" Максимов поддержал "погром", устроенный Хрущёвым интеллигенции в марте 1963 года. И как следствие, по версии Рыбакова, "в октябре 1967 года Кочетов сделал Максимова членом редколлегии журнала – рвение должно вознаграждаться.

Руководящая работа в журнале "Октябрь" пошла В.Максимову на пользу, пригодилась в "Континенте".

Подобные упреки в адрес В.Максимова звучали и раньше. Показательно был сформулирован один из вопросов писателю Аллой Пугач: "Рискну вызвать неудовольствие, но вам часто припоминают … участие в редколлегии кочетовского "Октября" ("Юность", 1989, № 12). В ответе Максимова – констатация факта, который многое объясняет: "А из редколлегии "Октября" я сам вышел через 8 месяцев, когда увидел, что не могу никак повлиять хотя бы на прозу. А вот кто из них это сделал?"

Очевидна предвзятость Рыбакова, который оставил за скобками своей статьи мизерный срок пребывания Владимира Емельяновича в "Октябре". К тому же, кто-кто, а Анатолий Наумович хорошо знал, что член редколлегии в журнале чаще всего ничего не решает и, тем более, не руководит. И вообще, какая-то замедленная реакция у Вс. Кочетова: четыре с половиной года тянул с благодарностью. А утверждение автора "Детей Арбата": Максимов – пена "русской зарубежной литературы" – можно и не комментировать.

Нападки на Владимира Максимова со стороны В.Коротича, А.Рыбакова, Е.Яковлева и других рассадиных были вызваны и тем, что долгое время он воспринимался многими "левыми" как свой или почти свой. Для этого имелись формальные и неформальные предпосылки.

В 60-е годы среди приятелей-писателей Максимова "левые" значительно преобладали. Не случайно в Союз писателей Владимира Емельяновича рекомендовали А.Борщаговский, М.Лисянский, Р.Рождественский. И обращение в защиту "группы" А.Гинзбурга через 5 лет Максимов подписал вместе с Л.Копелевым, В.Аксеновым, Б.Балтером, В.Войновичем, Л.Чуковской, Б.Ахмадулиной… О многом свидетельствует и тот факт, что вскоре после выезда из СССР в 1974 году писатель возглавил "Континент" – то есть получил благословение ЦРУ. Но именно в эмиграции начинается явное "обрусение" Максимова, возникают разногласия и конфликты со многими "левыми".

В этой связи довольно часто вспоминают историю с Андреем Синявским, который якобы был изгнан Максимовым из "Континента". Андрей Донатович – фигура знаковая в том мире, в котором Владимиру Емельяновичу пришлось "вариться" почти всю творческую жизнь. Через Терца-Синявского "виднее" и сам Максимов, и "левая" интеллигенция (в эмиграции и Союзе), и главная причина их разногласий, точнее, резусной несовместимости.

В.Аксенов в отклике на смерть А.Синявского "Памяти Терца" выразил отношение к Андрею Донатовичу и стране, столь характерное для большинства "левых". Приведу только небольшой отрывок из облыжно-злобного бреда-приговора В.Аксенова: "Нелегко будет России замолить свою вину перед Синявским. В его судьбе она раскрыла во всю ширь и глубь всю свою "бездну унижений". Эта, по его собственному определению, "родина-сука" выявила ещё в ранние студенческие годы исключительный талант, незаурядный ум, начала с ним "работать", то есть шельмовать самым гнусным образом..." (Аксенов В. Зеница ока. – М., 2005).

Подобные обвинения в адрес России В.Максимов опровергал неоднократно, эмоционально-убедительно показывал их беспочвенность и абсурдность. Ему, как и самым разным авторам, было неприемлемо отождествление СССР и России. Владимир Емельянович не раз говорил, что боролся с идеологией, системой, а не страной. Это принципиально отличало его от русофобов разных мастей – от диссидентов до советского официоза с Александром Яковлевым во главе. Более того, Максимов-антикоммунист с уважением отзывается о тех коммунистах, кто не побежал из партии на рубеже 80-90-х годов ("Юность", 1991, № 8).