День Литературы, 2003 № 11 (087) - [21]

Мой дядя с батей — Рогачёвы,

Что есть удача из удач:

Ведь если вникнуть в это слово,

Фамильный корень мой — рогач.

Но рогачу всегда подружка —

Рогатка; а она, друзья,

Стреляет так же, как и пушка.

Выходит — тоже Пушкин я!

Эх, был бы жив сегодня классик —

Меня б он обнял, а засим

Сказал в застолье: — Ай да Вася!

Добавя: — Ай да сукин сын!

А вот Е.Евтушенко — поэт маститый. И свое родство с классиками доказывать не собирается — цену себе знает: "Поэт в России — больше, чем поэт". Под эту строчку в своё время (помнится мне, в начале 70-х годов только что отошедшего века) была подведена мощная литературно-рекламная раскрутка, о которой иным величайшим классикам при жизни и мечтаться не могло. Признанный жокей эстрадно-советско-американской поэзии (поначалу — антиамериканской) дал фору всем классикам, оставив их далеко позади по количеству выпущенных книг, живя и здравствуя поныне — преимущественно в Нью-Йорке. А в России он, похоже, "заплутал в трех сосняках". Лихая рифма "кедрача—Ильича" не менее лихо была изменена в поздней редакции на банальное "сосняков—стариков". И пародисту оставалось только развести руками, добавив:

Заплутал я, похоже, в кедрачах-сосняках...

Я любил — но кого же в этих пылких стихах?

И я думаю снова, ужасаясь подчас:

Ильича — так какого? Их же двое у нас!

А любил я все годы, то борясь, то скорбя,

Ни того, ни другого — а р

одного себя!

В своем "лице лица" этот выдающийся хамелеон российской словесности явил яркий пример того, как можно девальвировать Слово, занимая модные гражданские позиции, и получать за это "золотые" дивиденды.

Этому версификатору крупно повезло. А тысячам других, мечтающих о подобной — пусть сиюминутной, но звонко-монетной — славе, не везет никак. Как сетует, к примеру, Ю.Влодов, и воспроизводит автор-пародист:

Кропаю ерунду,

Не знаю, кто читает...

Хватает на еду,

На славу — не хватает.

По всей видимости, комплекс неполноценности так измучил большинство наших поэтов, что не знаешь, кому из них отдать предпочтение. Тем ли, в ком еще остались какие-то амбиции,— или тем, кто "не гений, не талант, а черт-те что такое", как в пародии "Ни то ни сё"

Смех рассеивает страх, но он же его и насылает на всех, кто заслуживает осмеяния. А если автору не страшно за судьбу своих творений, то он частенько теряет "нюх", то бишь чувство художественной меры. Уж на что безмерна русская душа, но вставлять ее в каждую строчку, как делает В.Коростелева,— чересчур. По зову души противится этому и пародист:

Как задушевно и красиво

Вложил нам в души некий муж

Души прекрасные порывы,

Другой — портреты мертвых душ!

Я не возьму греха на душу —

И заявлю, хоть задуши:

Как много, душенька Валюша,

В твоей поэзии — души!

Стихи

, написанные на полном серьезе, пародист легко переводит в то измерение, где властвует смеховая стихия, стихия осмеяния — и поделом.

Вдруг чувство вечное взыграло!

Но в это время, как назло,

Моя любимая — стирала,

Как написал еще Светлов...

Это — у О.Мостецкого, которому ничего не стоит строки Е.Винокурова приписать М.Светлову, не имея достойных своих. Впрочем, смеха они достойны. Бдительность пародиста быстро всё ставит на свои места:

Мы все учились, но хреново,

Как говорил еще Гомер...

Мы Винокурова в Светлова

Перекрестили, например.

Нам дядю самых честных правил

Представил Лермонтов давно,

А Пушкин к этому добавил

Про дядю из "Бородино"...

Кого средь белого листа

Еще припомню для примера,

Чтобы вложить в его уста:

"Послушай, ври — да знай же меру!.."

Поэтическая вольность ныне расцвела таким махровым цветом, что Александру Сергеевичу в свое время и не снилось. Коробит облегченная ироничность энтэвэшно-итогошного "правдоруба" И.Иртеньева, "посочувствовавшего" политикам: "Я пью за вас, политики родные,/ Поскольку кто-то ж должен пить за вас". Или вот еще: "А то, что вам не повезло с народом,/ Так мы другой подыщем вам народ..." Пародия Е.Нефёдова, по принципу "обратки", глубже и умнее, она дописывает то, до чего "правдорубу", благополучно подвизающемуся на телевидении, просто не додуматься, потому что не дочувствоваться:

Врубил любой телеканал России —

А там живет совсем другой народ...

На радио, в газетах и в искусстве,

Хохмя, тусуясь, набивая рот,

Красивой жизни обучает русских,

Ни дать ни взять — совсем другой народ.

И всюду — от банкиров с их размахом

До тех, кто для продажи землю ждёт,

От "новых русских" и до "русских мафий",

Куда ни глянь — совсем другой народ.

Короче, мы им дали, что просили,

Хотя на кой? Уже который год

Не где-то, а в самих верхах России

В кого ни ткни — совсем другой народ...