День Литературы, 2003 № 09 (085) - [10]

Очень остро и противоречиво схлестнулись силовые линии, разрывающие российское общество на части, в Римме. Полюбив преуспевающего американца Ирвина Картера, она покидает Россию, чтобы завести новую семью, начать новую жизнь в "Счастливых Штатах Америки". На самом деле, она ступила на роковую стезю, крутнула барабан, в свою сыграв рулетку. И у всех на виду оставила мужа, "бросила так бесхитростно и в общем-то оскорбительно для мужа — сбежала с другим".

Потом Римма признается Куликову, что там, в Америке, "всю их жизнь хваленую, убогую, провинциальную, сонную, застойную, развратную, тупую рассмотреть за месяц в лупу — и можно повеситься... В Европе — теплее. Но тоже отчужденность кромешная. Никто никому не нужен, не должен... Водоотталкивание какое-то. Зациклены все на себе". И со вторым мужем ей не повезло, он оказался "двойной ориентации"…

В канву романа всё ощутимее проникают ностальгические интонации. Разоблачительного пафоса как будто и нет. Люди-персонажи романа сами раздеты перед судом истории. А суд истории — идет. И в авторской интонации — растворяется…

Влад Куликов давно втайне любит Римму. Прежде этой любви мешало "сознание, что вторым браком поломает карьеру, ничего не добьется". Потом "история с Риммой тревожила, как напоминание о проигрыше".

Талантливый Куликов успешен в журналистской карьере. Но рыночная экономика диктует свои условия. Журнал, редактируемый Куликовым, мог бы выжить, если бы выведен был на надежную коммерческую основу, которая подхватила бы издание. Не выжил, закрылся, самоликвидировался...

Волей-неволей задумывается он о "неизбежности судьбы, о полном бессилии человека перед ее ударами, о предательстве как слепой попытке выскользнуть из стягивающих удушающих объятий рока...".

Рок настигает брошенного Риммой Карчаева. Он нелепо погибает в автокатастрофе.

А Римма все-таки возвращается в Россию. Она открывает модный салон верхней одежды, который становится популярным в кругах столичной богемы.

"Каждый человек — спектакль. Видят его не все, а только избранные. Сколько игры и волнения во взгляде, губах, этих белых, крупных руках, когда она сильными пальцами что-то берет, подносит стакан ко рту и держит его на весу, отвечает, улыбается, смотрит по сторонам, словно вспоминая некогда с таким успехом используемое свое природное кокетство". Такой видится Римма Куликову.

Многозначно семантическое звучание имени героини. В романе Римму уменьшительно-ласкательно называют: Римаша, Римм, Рим...

У нее — "стать, независимый характер", у нее — "манящая неясность сюжета", у нее лучшие особенности характера всех русских женщин. Но именно такая русская баба, со всем пережитым ею возможным и невозможным, и предпочла преимущества западной цивилизации родному дискомфорту, в особенности моральному. Не так ли и Россия, называемая державой Третьего Рима, подалась на Запад, поддалась на соблазны Желтого дьявола-доллара? И встала на краю бездны...

Да нет, не вся еще подалась. Она приходит в себя, столкнувшись с двойной моралью западных стандартов, она возвращается к себе.

Зримо или незримо Россия живет своими законами. Инородное, что не по духу ей, не по душе, рано или поздно она отторгает, даже путем собственной гибельной участи. Чистая и светлая женщина, Римма осталась русской по крови, по нраву, по духу. Автор и не скрывает своей любви к ней, но и не в силах ее оберечь от рокового исхода...

Случайно Куликову на глаза попалась заметка "Американку заказывали?" в вечерней газете. В ней сообщалось о том, что Римму Картер с дневной валютной выручкой в подворотне, вырывая сумочку, ударили несколько раз ножом. Эта новость ошеломила Куликова. "Почувствовал, что задыхается. За что?! Римму, его единственную, удивительную... Кто? Кому что-то надо?.. Стойте. Зачем? Ему ничего не нужно. Возьмите все. Только оставьте, не трогайте это чудо, это сокровище — его Римму. Все возьмите, только ее не трогайте…".

Здесь автор, не скрывая своего отношения к главной героине, словно меняется местами с Куликовым. Ведь это в самой жизни происходит — умные, красивые, талантливые люди искупают своими судъбами, трагическими порою, все заблуждения своего времени. Но вспять время не вернуть.

Роман "Журналистская рулетка" я прочитал дважды. При третьем чтении вполне возможна и еще одна, иная трактовка. Многозначность присуща роману, она свидетельствует о глубине, о неисчерпаемости проблемы... И только русский роман ее может вобрать.

ИЗ НОВЫХ КНИГ

Владимир Бояринов издал книгу "Красный всадник", в которую вошли стихи, написанные за последние годы. Многим думалось, что Бояринов уже не пишет стихи, весь ушел в деловую жизнь. Ан нет, и это радостно. Очень бы порадовался Владимир Цыбин, который любил стихи Володи. Бояринов сам боялся долгого молчания:

Ох, закатится мой век,

Скажут: "Помер человек";

Скажут "Вот так номер! —

Раньше смерти помер…"

А книга получилась живой, современной и, как всегда у Бояринова, — без уныния, игривой, светлой.