День Литературы, 2003 № 06 (082) - [31]

Господи, помилуй!

Удержи ловитву, —

Господи, помилуй!

Исторгал я стон.

Господи, помилуй!

Сердце колотилось, —

Господи, помилуй!

И дрожала бровь, —

Господи, помилуй!

Небо золотилось, —

Господи, помилуй!

И стучала кровь.

Господи, помилуй!

Умирать не страшно, —

Господи, помилуй!

Но страшусь суда, —

Господи, помилуй!

Повторял я страстно, —

Господи, помилуй,

Не смотри сюда!

Господи, помилуй!

Я ещё всё тот же,

Господи, помилуй!

Я как уголь чёрн,

Господи, помилуй,

Наш небесный Отче,

Господи, помилуй

На венец мне тёрн!

ГРОЗНЫЙ

Моему атаману Г.Г.Крутову

Город Грозный страшен и суров,

Мёртвый Грозный грозен и опасен.

Отлетаю мыслями в Саров:

Серафима подвиг не напрасен.

Все его пророчества — сбылись,

Лишь одно ещё вершится ныне.

Не тревожь ты, сердце, отбелись,

Пусть погибнем ночью мы во Имя.

Пуля пусть наёмного стрелка

Расшибёт и мой славянский череп...

Стрелка циферблата так легка,

Тонок как прославленный наш Терек.

В адских декорациях брожу

Как по грязной цезием деревне,

Словно бы ступаю по ножу,

А вокруг — изранены деревья.

Сколько почек новеньких на них!

Всех весна оденет в комуфляжи.

Мы здесь тоже жили искони,

Вновь зерном мы в эти камни ляжем.

БЫЛО ТИХО

Было тихо и вдруг — закапало,

И пошёл золотистый дождь.

Провозвестник всего закатного,

Час осенний, и ты пройдёшь!

Час прощальный, свеча усталая,

Разлинованная тетрадь.

Еле брезжит полоска алая

Длинной строчкою всех утрат.

Но я верю в крестовоздвиженье,

Оглашенный, — в Его канун.

Будет цвесть Его яро вишенье

Ещё много грядущих лун.

Сколько света во тьме растеряно!

Не клянусь, не боюсь, боюсь...

Снова станет, я знаю, зелено,

Если Бог есть, то будет Русь.

Вадим Ковда НОСТАЛЬГИЯ ПО РОССИИ

НОСТАЛЬГИЯ ПО РОССИИ

Беспринципное сердце

Горелым и мёртвым потянет...

И правду увидишь до дна.

Потом беспощадная память

Не даст ни покоя, ни сна.

И всё-таки около смерти

Нутро твоё вдруг оживет.

И вновь беспринципное сердце

Прощает и любит, и ждёт.

Любовь полыхает так ярко!

Хоть жизнь безнадёги полна.

И Пушкина, и Бонапарта

Не раз предавала жена.

Полёт переходит в паденье,

И падает с глаз пелена.

Чужая беда — не спасенье —

Лишь тень пониманья она.

***

"Раб божий и служитель сатаны!"

А что не говорят: служитель божий,

раб сатаны? — Быть может, все равны

пред сатаной и с ним свободы больше?

Грешим и ты, и я. И все грешны.

А вспомнишь Бога — и светло, и больно…

И значит, нет рабов у сатаны.

К нему уходят люди добровольно.

январь 2003 г., Ганновер

***

Еврей! прости антисемита.

Прости несчастного, еврей.

Его душа черна, испита,

тоской и завистью размыта...

Прости его и пожалей.

Я знаю: ничего не выйдет,

и ничего он не поймет.

И лишь острей возненавидит.

И за прощенье изобьет.

И все ж, не холь в себе обиды.

Прости его и будь смелей.

Чем больше он возненавидит,

тем больше ты его жалей.

И не ропщи, что вы не квиты.

И, добротою зло поправ,

еврей! прости антисемита —

он иногда бывает прав.

***

Не проста эта жизнь, не проста!

Давит, жжет ядовитая дума:

— Пусть евреи распяли Христа...

Ну а кто сжег живьём Аввакума?

Но молчат, не приемлют вины.

Крутят, врут на стремнине летейской…

Лишь мои, чую, дни сочтены

В смутной участи русско-еврейской.

Для чего был на свете рожден?

Что имела судьба на примете?..

На меня с высоты смотрит ОН:

я раскаюсь за тех и за этих.

***

До сердцевины обнажен,

познав предательства узоры,

лежал под собственным ножом,

вкушая страх и боль позора.

Уже на грани бытия,

почти не ощущая муки,

сопротивлялся смерти я,

себе выкручивая руки.

И резанул наискосок,

себя осилил в исступленье,

отринув горечь и сомненья,

любовь в душе своей иссёк.

декабрь 2002 г., Ганновер

***

Интуитивно ясно мне,

что здесь не стоит оставаться.

И все же ясно не вполне,

куда же надо подаваться.

Оковы медленно терял.

Но след оков — так странно дорог...

Я не особо доверял

свободы гулким коридорам.

Но если я вдруг задержусь,

то снова годы тягомотин.

Пустых сомнений глупый груз...

Но я и тороплюсь не очень.

Уйти — морока из морок...

А оставаться — ох, не сахар...