День Литературы, 2003 № 02 (078) - [39]

— Шабурда обыкновенный прохвост, — высказал он сомнение.

— Тем интереснее, — уверил Климов. — И потом, Борис Семенович, покажите мне наверху человека, кто — не прохвост?

На это возразить было нечего и Кудашов согласился попробовать. Глаза у него пылали не совсем понятным энтузиазмом.

Климов представил его Шабурде и тот, после минутного разговора, без проволочек приказал оформить старика делопроизводителем. В помещиках у профессора была целая бригада матерых юристов, в основном кавказкого происхождения, что всегда производило хорошее впечатление на судей.

Первое дело Кудашов выиграл с блеском. На сей раз иск подал один из префектов южного округа, обиженный тем, что в рекламном клипе его назвали "грызуном прямоходящим". Клип был посвящен борьбе Шабурды с чиновниками-мздоимцами. Сделанный в юмористическом ключе, он вызывал у обывателя злобное удовлетворение. Бомж-Шабурда, раздобревший на несколько килограммов (пришлось опять понизить гонорар до первоначальной тысячи), явился в присутственное место, чтобы получить справку для выезда на антифашисткий симпозиум в Нидерландах. После целого ряда забавных мытарств: Шабурда законопослушно ждет двое суток на стуле возле начальственного кабинета, а чиновная шушера всячески его унижает, вплоть до того, что один из клерков, переодевшись уборщицей, будто случайно вылил на него помойное ведро — ему по-разному намекают, что давно пора отстегнуть, но Шабурда ведет себя, как невменяемый. Для него, знаменитого борца с коррупцией, закон превыше всего. Наконец его терпение истощается, он, сметая все на своем пути, врывается в кабинет префекта, хватает негодяя за загривок и молотит мордой о столешницу, приговаривая:

— Ах ты грызун прямоходящий, козел вонючий!

Последний кадр: чиновники толпой несут огромную справку и с поклонами вручают Шабурде. Хеппи энд. Ролик действовал не наивным содержанием, а множеством уморительных деталей в духе Чарли Чаплина из ранних лент. Префекта Карла Карловича играл, разумеется, Хазанов, на этот раз без бороды, в строгом деловом костюме от Версаче.

Профессор Кудашов получал огромное удовольствие от пикировки с истцом, и не меньшее удовольствие, кажется, испытывала его ассистентка Хризантема, студентка первого курса филфака. Группу поддержки в зале возглавлял Паша Горюнов, сильно изменившийся за последние месяцы. Никто не признал бы в нем вчерашнего бандита. Прекрасно одетый, в меру накуренный — яппи да и только. У него в подчинении три кавказца-юриста. Когда требовалось сбить с толку противную сторону, эта четверка начинала свистеть, топать ногами и вопить так, словно на матче " Спартак" — "Пахтакор". Судья, женщина средних лет и приятной наружности, прибывшая на заседание с охраной — автоматчики остались в коридоре, но время от времени заглядывали в зал, — уже несколько раз предупреждала Горюнова, что его выставят из зала. На что Паша солидно отвечал:

— Глубоко извиняюсь, ваша честь, но как вы можете слушать этих говнюков.

Судья получила задаток в тысячу баксов и, разумеется, блефовала. Правда, от префекта ей передали полторы тысячи, поэтому процесс, можно сказать, повис на тонкой ниточке справедливости. Истца представлял молодец напористый, хорошо оснащенный словесно — адвокат, похожий на Галкина из шоу “Дай миллион". Таким образом схватка, можно сказать, развернулась между поколениями — вымершим, совковым, и новым, неукротимым, рыночным. Казалось бы, о чем говорить при таком раскладе, но тем не менее, Борис Семенович и не думал сдаваться.

— Прошу представить доказательства идентификации персонажа с реальным лицом.

Галкина нельзя было бы смутить и более мудреной фразой.

— Карл Карлович, — заметил он ехидно. — Там сказано — Карл Карлович.

— Ну и что?

— То самое. Карл Карлович — и есть префект Востряков, мой подзащитный.

— С чего вы взяли? Карлов Карловичей много, необязательно все префекты. Фамилия в клипе не названа.

— Дешевая уловка. Всем понятно, о ком речь.

Паша Горюнов в очередной раз дал команду и группа поддержки заулюлюкала, затопала ногами и один из юристов-джигитов для пущего эффекта треснулся головой о стену. Посыпалась штукатурка. Адвокат истца презрительно поглядел в зал.

— Можете хулиганить сколько угодно, платить придется. Вы его загримировали один к одному под Вострякова. Какой цинизм.

— Хотите сказать, — гнул свою линию профессор, — всем известно, что ваш шеф берет взятки?

— Эка спохватились, папаша, — Галкин забавно цыкнул зубом.

— Взятки были в ваше время, сейчас это трактуется как добавочный процент за услуги.

В таком духе, почти по домашнему, перепалка продолжалась с полчаса, и дело явно склонялось к тому, что действительно придется платить за честь и достоинство префекта (истец оценил их в полтора миллиона рублей, сумма, конечно, несуразная, но это тоже было модно — заламывать сверх головы; судьи обычно в случае благоприятного для истца решения снижали ее до разумных пределов — сто, двести рублей), но тут профессор Кудашов, явно по подсказке Хризантемы, сделал изящный ход. Достал из папки две фотографии и попросил оппонента сказать, кто на них изображен. Галкин почувствовал ловушку, но не мог понять, в чем она. Долго разглядывал снимки, пока судья не потребовала отдать их ей. Фотографии были довольно фривольного толка: на одной пожилой дядька тискал двух веселых девиц, на другой он же, дурачась, выжимал штангу в спортивном зале.