День Литературы, 2002 № 06 (070) - [4]

Леонид ЮЗЕФОВИЧ: Я считаю роман Александра Проханова очень талантливым. Считаю, что в ситуации, какая сложилась на присуждении премии, это было справедливо. Я подошел и поздравил его сразу после присуждения премии. Хотя Ирина Денежкина может стать замечательным прозаиком. И их спор был интересным. Если бы в этом споре победила Ирина Денежкина, я бы испытал, может быть, какую-то внутреннюю печаль. Потому что я видел сегодня, как нервничал Проханов, я всегда его воспринимал как человека железобетонного. И тут я видел, как он одиноко ходит, как он бледен. Я знаю, что такое нервность для человека, которому за 60. Это сложно, печально и больно смотреть. Поэтому то, что в этом споре победил Проханов, в этом есть некая справедливость. Я могу сказать, что в этом романе самое потрясающее. Наступает момент, когда нас цепляет время, и в какой-то момент человек совпадает со своим временем. Это не зависит часто даже от таланта, так получается. Сейчас этим романом он совпал со своим временем. Что это — памфлет? Я бы роман рассек на две части: вечность и злободневность.

В.Б. То же самое делал часто и Федор Достоевский в "Дневнике писателя".

Л.Ю. То же самое часто делает Проханов в своих передовицах. Ко мне подошел один очень уважаемый мною писатель и сказал, что Проханов не умеет писать. Надо, значит, так не уметь писать, чтобы всех задевало за живое.

Татьяна Набатникова: Многие люди уверяли меня, что премию "Национальный бестселлер можно как-то срежиссировать. Но этого нельзя сделать. Каждый человек и в большом жюри, и в малом жюри — это личность. Он не захочет стать шестеркой, сработать под кого-то. На него нельзя повлиять. Человек не пойдет против собственного имени. И подкупить его невозможно. В пункте малого жюри стоит условие: не разглашать свое мнение до конца церемонии.

В.Б. Признаюсь, так и было. Не знал ни о ком, кто и как проголосует. Ошибся и с Юзефовичем, и с Хакамадой.

Т.Н. Поэтому всякие обвинения, что как-то победу можно было подстроить заранее — нелепы. Скорее наоборот, результат может быть огорчительным и разочаровывающим для организаторов премии, но тут уж ничего не поделаешь. Мы и дорожим этой премией потому, что она никому неподвластна. Никогда ни малое жюри, ни большое жюри не собираются вместе, чтобы выработать тот или иной консенсус.

В.Б. Скажу честно, я ожидал от Шнурова, что он поддержит Проханова, но и тут все вышло наоборот.

Т.Н. Мы сидели вместе с Топоровым в президиуме. Вышел кинокритик Михаил Трофименков, Топоров мне говорит: этот наверняка будет голосовать за Денежкину. Затем Трофименков начинает что-то говорить о мистике, Топоров добавляет: значит голосует за Бортникова, а в результате мистиком оказался Александр Проханов. Никто не мог заранее ничего сказать. Единственным предсказуемым членом малого жюри был ты сам….

Александр Шаталов: Я считаю, что Эдуард Лимонов не нуждается в этих деньгах. Передать Лимонову премию было оскорбительно по отношению к самой премии. Потому что премия дается писателю. Денежный эквивалент премии — это форма награды. Передавать другому писателю премию, на мой взгляд, немножко неэтично. Но в данном случае Александр Проханов сделал то, что он хотел сделать. Это первое. И второе. Я полагаю, что Эдуард Лимонов находится в том состоянии, в котором он всегда хотел находиться. То есть в тюрьме. Если мы почитаем внимательно его книги, он всегда говорил об этом…

В.Б. Но так ли уж надо было властям угождать желаниям писателя?

А.Ш. Он всегда мечтал о тюрьме, он всегда, в любом обществе: в Нью-Йорке, во Франции, в Москве,— противопоставлял себя любой власти. Он всегда хотел найти точку, от которой он мог бы оттолкнуться. Может, как поэт, как творец. Может, это ему необходимо для творческой деятельности. И естественно, власть по-своему реагировала на это. Не случайно во Франции ему очень долгое время отказывали в гражданстве. Я считаю, то, что он находится в России в тюрьме, — абсолютно справедливо… Потому что писатель, имеющий французское гражданство, приезжает в Россию. Получает жест доброй воли — российское гражданство. И начинает вести себя антигосударственно. В любой стране это наказывается.

Что касается прозы Александра Проханова, на мой взгляд, это не самый лучший роман его. Мне кажется, этот роман — попытка подстроиться под новые веяния, которые сейчас популярны. Время постмодернизма прошло. На мой взгляд, очень давно. Постмодернизм в литературе — это тот образ и то письмо, которое паразитирует на других произведениях. То есть писатели-постмодернисты типа того же Владимира Сорокина — они паразитировали на Проханове советского периода. И вдруг теперь сам Александр Проханов паразитирует на самом себе. Фактически — это искаженное представление о реальности. Когда он писал свои первые романы о любви, они были, по-моему, более честными, имели свою аудиторию. Сегодня во время вручения премии не случайно прозвучали слова уважительные по отношению к его первым, ранним книгам. Александр Проханов принадлежит к ярким писателям той сорокалетней прозы, о которых ты и писал двадцать лет назад. Термин этот охарактеризовал целое поколение самых разных литераторов. В том числе и Александра Проханова… Сейчас он совсем другой. Другое дело, что раз дали премию, значит, чем-то совпал с мнением общественности.