День Литературы, 2001 № 08 (059) - [25]

Сами можете продаться.

И душа не знает сносу,

И вполне прилично тело…

Коль на вас не будет спросу,

Безнадежно ваше дело.

* * *

Вот такая, брат, жизнь пошла.

Очень много серьезных дел.

Человек вынул век из чела.

Человечек подешевел.

Он читает дешевое чтиво,

Почитает эстрадных звезд.

И под сердцем, осевшим криво,

Прорастает виляющий хвост.

Человечки не одиноки,

У них очень много родни,

И они выжимают соки

Их таких же, как и они.

Человечек все покупает,

Человечек всех продает.

Для него свое солнце купает

В мелкой лужице небосвод.

* * *

Душу сделают железной,

Камень сердцем наделят.

Будет властвовать над бездной

Совершенный автомат!

Электронные пророки

В кристаллической глуши

Заготавливают блоки

Для бессмертия души.

Здесь душа в печатной схеме,

Воплощенье цифровом!

В мертвом вспыхивает время,

И немотствует в живом.

Докажи теперь, попробуй,

Силой собственного лба,

Кровью, мозгом и утробой,

Что в твоих руках судьба

Жизни краткой и чудесной,

Песни, скрытой тишиной,

И духовности телесной,

И небесности земной…

* * *

Некто, забитый бытом,

Досуга искал по уму,

Письма писал селенитам,

И те отвечали ему.

Его величали желанным,

Хвалили его материк

И тихим его океанам

Сулили за бликом блик.

Они ему делали знаки,

Рисуя на лунном челе,

Что слышат, как воют собаки

На белой-белой земле.

А это подобно чуду:

Видеть с лунного дна,

Как влюбленных повсюду

Разводит, сводит луна.

Он письма хранил в архивах

И прятал их от невест.

О лунных его перспективах

Не ведал никто окрест.

* * *

Высокое — неинтересно,

Оно не снизойдет до нас.

А пошлое стоит отвесно,

В нем плоть живая — напоказ!

Глубокое не входит в моду.

Опасен тихий океан.

Что чуждо новому народу,

Не вместится в телеэкран.

А ведь казалось, что прозренье

Затем телесности дано,

Чтобы затмение и тленье

Не застили глазное дно.

Еще в немом круговороте

Казалось, что открылся слух,

Чтобы в глухую темень плоти

Внедрялся жизнетворный дух.

Болтая о небесной манне,

Все проглотил отверстый рот.

Ум замурован, взор в тумане,

И зелья требует живот.

И кто-то продолжает хмуро

Благое хаять, славя бред.

Но здесь кончается культура.

А с ней и жизнь идет на нет.

ПРИГЛАШЕНИЕ

Вы приглашаетесь

на открытие памятника

неизвестному

трусу.

Памятник выполнен скромно:

голый

пьедестал. Сам трус

может смело скрываться

среди приглашенных,

не опасаясь

открытия.

Вы услышите много неизвестного:

поскольку неизвестно,

чего трус боялся,

говорить будут только

о неизвестном.

В речах будет подчеркнуто,

что благодаря трусости неизвестного

известным

вовсе нечего было бояться.

Вы приглашаетесь на открытие

памятника

неизвестному

трусу.

Попробуйте

не прийти!

Максим Замшев “ПОГОВОРИМ О НАСТОЯЩЕМ…”

* * *

Окна загораются, как огни сигнальные,

Тени собираются около стола.

В воздухе проносятся строки гениальные

В поисках хозяина, в поисках тепла.

Жаль, поэты пьяные по углам валяются,

И поэты трезвые беспробудно спят.

В океане вечности время закаляется,

Вечерами жаркими дерева скрипят.

А виски усталые — парусники белые.

Ни покой, ни бурю им больше не сули.

Жизнь моя беспутная, злая, оголтелая,

Доплывем ли к осени до родной земли?

* * *

Облака высокомерные

Засмотрелись на луну.

А внизу людскими нервами

Повязали всю страну.

Не смотрите так язвительно,

Не порвутся до весны

Нервы крепкие, как витязи,

Нервы хрупкие, как сны.

А весной, когда вращаются

Чувств обманчивых волчки,

Люди с нервами прощаются,

Режут нервы на куски.

Птицы кружатся над башнями,

Облакам — повеселей,

И летит мечта вчерашняя

Черным пухом с тополей,

* * *

Ни на Тянь-Шане, ни на Шипке,

Я не был, многим не в пример.

Я собирал свои ошибки,

Как рьяный коллекционер.

Свои просчеты и провалы,

Неявки, глупостей ковчег

Я знаю, как и «Калевалы»

Не знает финский дровосек.

Пускай Тянь-Шань меня не помнит,

И Шипка обо мне молчит,

Пусть обо мне не скажет с помпой

Судьбой обласканный пиит,

И город, вскормленный волчицей,

Под грузом подлостей притих…

Не буду никогда учиться…

Ни на чужих, ни на своих.

* * *

Не от любви мы пьяные, — от водки.

От жизни — лишь мучительно трезвы.

Седеют рано сверстники-погодки,

Проходят мимо звери и волхвы.

Искристый снег не согревает душу,

Не подпускает к счастью за версту.

А моряки ночами видят сушу

И вздрагивают в ледяном поту.

А водка льется, льется, льется, льется…

Любовь пьяна. И нежность — ни при чем.

Когда же мир

от страшных снов очнется

И будет сыт пасхальным куличом?

* * *

С утра шаманит по кустам

Злодейка осень золотая,

И ветер девственный устал

Ее искать, листву глотая.

Закладывают виражи

Ровесники моей разлуки.

Мы — дети осени и лжи,

Мы — дети времени и скуки.

И если мысли в голове

Уселись, как дурные гости,

Не стоит путаться в молве

И лабиринтах черной злости.

К чему опасливо гадать

Проймет ли ближних благородство?

Ведь нас коснулась благодать

Неразделенного сиротства.

* * *

От буйных пиршеств до ворон крикливых

Рукой подать. Улыбок легкий строй

Так любит малодушных, боязливых,

Что смельчаков обходит стороной.

Лишь темнота и дух противоречий

Засады расставляют по углам.

Как хороши, как свежи были речи…

А розы превратились в скорбный хлам.

Вторичная эпоха растворилась

В случайных снах, в преданьях старины.

И о себе судьба проговорилась

Под утро, в день безжалостной весны.

* * *

Привычно загибаю пальцы,

Считаю тех, кому пора.

Мы все на свете постояльцы