День Литературы, 2001 № 08 (059) - [17]

А то вот еще другой случай. Прочитал я в прошлом номере "Московского вестника" (№ 1, 2001) статью Владимира Ивановича Гусева "Тайное и явное", в которой он в очередной раз сетует на наше русское (читай — православное) "смирение, покаяние, то да сё". Да при этом еще и америкашек в пример нам ставит, говоря, что: "Америка — христианская страна, но что-то я ни разу не слышал, чтобы она не то что смирялась и каялась, а хотя бы и разговаривала об этом…" Ну и я опять не удержался, начал объяснять профессору, что Америка именно потому и превратилась в бездуховную клоаку, что ЗАБЫЛА О СМИРЕНИИ И ПОКАЯНИИ, и что я не хочу, чтобы Россия начала жить по таким же законам — бомбя неугодные ей народы, грабя слабые страны да распространяя по миру педерастию и наркоманию.

И опять, не прошло и пары недель, как тот же "Московский литератор" сначала статьей Максима Замшева, а потом и словом самого Гусева (статья "Обман") дал мне высокопрофессиональную отповедь на эту публикацию. Мол, пока всякие там риммы казаковы обвиняют русских в фашизме, "православные иерархи и их литературные слуги снова поддакивают геноциду собственного народа и неустанно, неустанно призывают к смирению. Причем литслуги при этом обвиняют собственно русских в… американизме". Но, заключает далее профессор в интригующе оборванном двустишии: "Не Гусев из американцев, / А Недояслов из за…"

Хотя чего уж тут не договаривать — "из засранцев", читатель-то у нас, слава Богу, не дурак, сумеет дорифмовать начатое. Да и фамилию знающие люди легко расшифруют, заменив «Недо-» на «Пере-», суть ведь все равно не в этом. Она — в том, что, откликаясь на выносимые Владимиром Ивановичем для всеобщего обсуждения статьи, я, собственно, и не собирался спорить с ним лично, а только — с высказываемыми им идеями, тогда как в ответ от него слышу не опровержение моих аргументов, а лишь откровенно хамскую брань в свой адрес, вызванную не столько тем, что именно я высказываю, сколько самим фактом того, что я осмеливаюсь противоречить его мнению! Но зачем же тогда, спрашивается, выносить на суд общественности свои статьи, зачем быть литературным львом, если ты хочешь, чтобы тебя не замечали, как мышь? Ведь читающая Россия — это совсем не одно и то же, что угоднически поддакивающая своему шефу Московская писательская организация, куда порядочные писатели уже давно стараются и не заглядывать, чтоб не видеть царящего там нравственного разложения.

По правде говоря, я до сих пор сомневаюсь, стоило ли мне ввязываться в эту работающую против единства нашего СП свару — ну перетерпел бы лишний раз хамское оскорбление, смолчал бы, глядишь, все как-нибудь само собой и устаканилось бы, и быльем поросло…

Но душа говорит: вряд ли, дурной пример — он ведь заразителен. Вон и поставленный Гусевым в редакторы "Московского литератора" поэт Иван Голубничий, еще вчера прибегавший ко мне за хотя бы малюсенькой рецензией на свои сборнички, уже тоже впрягся в выполнение шефского "Ату его!" и со вкусом выводит в своей передовице злобненькую реплику о том, как некий "КРИТИК СРЕДНЕЙ РУКИ издает книгу статей под серийной шапкой "Филологический бестселлер", даже не понимая абсурдности ситуации — тираж-то всего две тысячи, да и те не факт, что будут реализованы…"

Ну не факт, я и сам это понимаю. Что поделаешь, если нам выпало такое время, когда даже заведомые бестселлеры не превышают тиража в две тысячи экземпляров? Все равно это не оправдание для того, чтобы порядочный поэт превращался в услужливую «шестерку», облаивающую по команде начальника своих вчерашних друзей.

Но, честно сказать, удручает даже и не сам этот факт, а скорее то обстоятельство, что все это стало в Московской писательской организации НОРМОЙ, давно уже не вызывающей у ее членов ни малейшего нравственного протеста, ни осуждения.

Думается, московским писателям давно уже следовало бы провести свое не липовое (когда приглашаются только «прикормленные» голосовальщики, готовые по сигналу начальства поднять свои руки за что угодно), а по-настоящему легитимное, со своевременным оповещением ВСЕХ двух с лишним тысяч членов организации собрание, на котором честно обсудить вопрос о том, кто достоин руководить самой крупной писательской организацией России… Если, конечно, в Москве еще остались писатели, которые способны не наделать от страха в штаны при первом же профессорском окрике: "Цыц, засранцы!"

Илья Кириллов СРЕДЬ ЗЕРЕН И ПЛЕВЕЛ

Не более двух-трех лет понадобилось Михаилу Тарковскому, чтобы завоевать расположение московских редакторов и критиков. Он часто печатается, о нем говорят. В последних номерах журналов также его новая проза: повесть "Гостиница «Океан» ("Новый мир", 2001 № 5) и рассказ "Замороженное время" ("Наш современник", 2001 № 6).

Понятен успех модной прозы П.Крусанова и особенно В.Пелевина, умеющих держать нос по ветру. М.Тарковский же пишет о вещах скорее противоположных тем, которые модны среди московской тусовки, а форму повествования избирает самую традиционную. В чем же причина его успеха или, скажем корректнее, на чем основывается внимание к его творчеству.