День Литературы, 2001 № 04 (055) - [18]

Итак, новое слово, рожденное жизнью и не занесенное ни в какие словари, — это знак опасности, чувствование ее, это набатный колокол, который еще не гремел так громко, как сейчас, единя честных русских людей для защиты (пока мирной) своей Родины.

Пусть вскинут руки и грозно замашут ими на меня наши либеральные деятели вроде господ Швыдкого, Лошака, Березовского, Абрамовича, Гайдара и иже с ними, но разве сейчас не начинает оглушать их нарастающий гром русскости, того набата, о котором они еще не ведали в начале перестройки и своей финансово-общественной деятельности?..

Никого не пугаю, но призываю опомниться и понять, что если русские деятели патриотического направления, отброшенные от СМИ, от экрана телевидения, т. е. от возможности говорить свою правду о народе и для народа, уже возводят свое положение до защиты русскости, то припомним, что не столь голод, сколь унижения доводили рабов до восстания.

IV

Одна из принципиальных глав книги Н.Переяслова — "профессор Г-ев и Христос". Суть ее проста: профессор, защищая православие со своей точки зрения, предлагает «улучшения» и «поправки», а зачем? Я вслушиваюсь в его голос и ощущаю, что он мне предлагает иное православие, а не то, которому были беззаветно и не сомневаясь ни в чем верны мои предки. С «неулучшенным» православием, они стояли за Россию и спасали ее от бед. Зачем же мне, православному, добиваться обновления себя?

Профессор укоряет РПЦ "за трусость, рутину, ханжество, корысть". Не спорю — возможно, есть тому примеры. Но и я-то знаю иных: отца Андрея из Волхова, отца Дионисия из Москвы, отца Петра из Можайска, отца Евгения из Самары, которые суть образцы христианской нравственности, и на их фоне я вижу, как я грешен. Всякие люди есть в любом обществе, но зачем же на основе отдельных персоналий клеймить весь сонм людей?

Я — православный, как и профессор. Но духом богоискательства в стиле Даниила Андреева — крупного мыслителя и прекрасного поэта (на мой взгляд, заблуждавшегося в вопросах веры) порою веет от размышлений профессора. Это ведь Д.Андреев предложил поклоняться "некой светлой духовности" и "братству людей"…

Я призываю к терпимости в полемике. И пишу не как дилетант, а как автор опубликованных художественно-христианских произведений. И я чувствую себя не «улучшенным» православным, а тем, который не хочет менять в вере ничего, — это ведь мое право, моих убеждений.

Да, есть еще немало нерадивости среди лиц, призванных укреплять православную систему жизни. Но вспомним, господин профессор, что Русская Православная Церковь — в осаде, и ее возрождение мучительно. Да, мучительно, как при первых христианах. Экуменизм, католицизм, баптисты — с одной стороны, а с другой — фонд Сороса, всеми силами пытающийся подменить православие экуменизмом.

Да разве можно ополчаться православным христианам друг на друга при таком невыносимо наступательном походе прямых и косвенных недругов? (А почему наша Церковь в осаде? Да потому, что православно-патриотическая идеология всегда была хранительницей, или, как написано на могиле владыки Иоанна, «защитительницей» России. Потому что какие бы идеологии сегодня — и левые, и правые — ни мастерили для России знатоки, — они не станут для нас теми, которые крепили мощь Великой Империи.)

Недаром приводит Н.Переяслов цитату Г.Драгунского: "Мощная экспансия Православия заставляет тревожиться… Не превратится ли она в жестко организованный главПУР Новой Империи".

Цель-то у подобных публицистов одна: уничтожить самобытность России и добиться ее прозападной ориентации. Прав Н.Переяслов, заявляя, что такая конфессия уже есть. "Еще имя у ихнего божества такое необычное… Ах, да — ЛУКАВЫЙ!.."

Так что, господин профессор, перед лицом прозападной духовной опасности нам, единоверцам, лучше пожать руку друг другу, чем выискивать червоточины в воздвигнутом предками храме.

V

Книга "Нерасшифрованные послания" ценна тем, что внимательный читатель увидит в ней не только литературоведческую «нерасшифрованность», но и расшифрованность "Троянского коня", знающего, как захватить русскую душу, переиначить ее, а вместе с ней и Россию.

Я разглядел в книге ратника с крестом и мечом, обороняющего Россию. Ее страницы другими литераторами будут распахнуты глубже, чем это сделал я, и читатель будет оглушен известиями о совершаемом духовном подлоге, все время подсовываемом России.

А уж когда оглушение пройдет, он поймет, что за цельность России нужно бороться не лозунгами и трескотней, а уходить в проницательно-изощренный труд, что и совершил в своей книге Николай Переяслов.

Николай ПЕРЕЯСЛОВ. НЕРАСШИФРОВАННЫЕ ПОСЛАНИЯ. (Загадки русской литературы от "Слова о полку Игореве" до наших дней.) —

Сборник литературоведческих и критических статей. — М.: "КРАФТ+", 2000. — 320 с.

Лев Аннинский "РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НА RENDEZ-VOUS" (Из цикла)

"И ЖЕНЩИНА СТАЛА МОЕЙ"

Я уже отчаялся застукать поэта на любовном свидании. Все какие-то иносказания: лес — как схема, телеграфный столб — как лемма, цветок — как контур, река — как фаза… Лошадь, в которой сила вращается, как бензопила… Из завлабов, что ли.

И вдруг: "Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване".