День Литературы, 2001 № 02 (053) - [24]

Поцеловал первозванный предатель Христа.

И задрожали рабы Каиафы от страха,

Словно рассыпалось в воздухе облако праха.

Только один из рабов оказался не трус:

— Ты Иисус? — Это Я! — отвечал Иисус.

Петр обнажил верный меч и, собой не владея,

Желтое ухо отсек у раба-иудея.

Млад Иоанн в то же время свой меч обнажил,

И задрожал всяк, кто жизнью своей дорожил.

Раб завопил, но не только ему было больно —

Сын Человеческий молвил: — Оставьте, довольно. —

Ухо приставил к рабу, и оно приросло.

Тут подступили рабы, ибо время пришло,

И на Христа наложили тяжелые руки,

И повели на позор и грядущие муки.

Ученики разбежались один за другим,

Петр устремился под пологом ночи за Ним.

К первосвященнику темный Иуда явился.

— Злато и злато! — сказал и в лице изменился.

Тридцать серебряных брошено было ему.

Первосвященник, как видно, знал цену всему.

Бледный Иуда едва не лишился рассудка:

— Тридцать серебряных? Что за дешевая шутка!

Первосвященник сурово и мрачно сказал:

— Я не шутник! — и глазами на дверь показал.

Вышел Иуда за дверь и с Христом повстречался,

И в ту же ночь удавился — и долго качался

Сук кривоватый в глухом Гефсиманском саду.

Сын Человеческий тотчас был предан суду.

Долго старейшины ложных свидетельств искали,

Чтобы предать Его смерти и, духом взалкали.

Первосвященник промолвил, срываясь на лай:

— Богом живым заклинаю тебя, отвечай:

Ты ли Сын Божий?.. — Открыт во все стороны света

Этот вопрос, и чреват преставлением Света.

Сам по себе отвечает великий вопрос.

— Скоро увидите… — так Иисус произнес, —

Сын Человеческий сядет в Божественной славе

Справа грядущего! — Он говорить так не вправе!

Он богохульствует! — первосвященник сказал

И перед Богом одежды свои растерзал.

И возгласили седые старейшины дружно:

— Он богохульствует! Паче свидетельств не нужно! -

Так возгласили и смолкли в духовной тщете.

Раб подоскочил и ударил Христа по щеке.

Петр одиноко бродил у святейшего дома.

Сердце его горевая ломила истома.

Вышли служанки с пустым разговором во двор,

Но оборвали служанки пустой разговор.

Первая тотчас поймала Петра цепким взглядом:

— Ты человек Иисуса! Так будь же с Ним рядом!

— Глупая женщина! Что ты такое несешь! —

Голос Петра выдавала заметная дрожь.

Проговорила другая служанка сурово:

— Ты человек Иисуса! — Не знаю такого! —

Петр побежал за ворота, где возле костра

Стражники грелись, и крайний окликнул Петра:

— Что ты здесь делаешь? — Я человек издалече.

— Ты человек Иисуса. Я слышу по речи.

— Я ничего не сказал! — бедный Петр прохрипел.

И в это время петух на востоке пропел.

Петр зарыдал, ибо трижды отрекся от Бога,

И поперхнулся слезами, как пылью дорога.

Кинулся прочь и седел на бегу, как ковыль.

Долго за ним оседала взметенная пыль…

В башне Антония паче забвенья и славы

Трое разбойников ждали суда и расправы.

Долгою ночью томился в темнице глухой

Рыжий Варавва — смутьян и народный герой.

Слабая вера чадила во тьме головешкой.

Нового узника встретил Варавва с усмешкой,

Словно крушил его сердце змеиный искус:

— Вот где мы встретились? Это судьба, Иисус!

— Кайся и помни! — ответил Спаситель Вараввы…

Солнце вставало над башней забвенья и славы.

Дом прокуратора — призрак меж злом и добром,

На Иисуса он глянул державным орлом.

Молвил Пилат, возвышая свой голос судейский,

И загремел его жребий: — Ты Царь Иудейский?

Молвил Христос: — Ты сказал, и сказал не свое.

Но не от мира сего ныне Царство Мое…

"Ритор!" — подумал Пилат и на время забылся.

Голос глаголил: — На то Я пришел и явился,

Чтоб проповедовать истину, только ее.

Истинный в мире да слушает слово Мое!

Глянул Пилат на Христа и промолвил с тоскою:

— Истина? Сам-то ты знаешь, что это такое?

Я ненавижу туземцев, сикеру и ложь.

Ты не похож на туземца. — И ты не похож. —

И усмехнулся Пилат и промолвил с тоскою:

— Ладно, ступай. Я не вижу вины за тобою…

Вспомнил Пилат, как проснулась от страха жена

Ночью в постели и, сонным виденьем полна,

За Иисуса просила его заступиться.

Впрочем, не то еще женщине может присниться!

В праздничный день он всегда отпускал одного

Из заключенных в узилище мира сего.

Нынче был праздник, и нынче он мог заступиться

За Иисуса. Сон в истину, как говорится.

Вызвал старейшин. Задача казалась проста.

Он предложил отпустить им на выбор: Христа

Или Варавву. И все закричали: Варавву!

Злоба старейшин Пилату пришлась не по нраву.

Вышел он к людям. Задача казалась проста.

Он предложил отпустить им на выбор: Христа

Или Варавву. И все закричали: Варавву!

Воля народа Пилату пришлась не по нраву.

Слышал ли это Варавва в темнице глухой,

Или не слышал — но он был народный герой,

Ибо людей подстрекал против римского права…

В каждом еврее доныне не умер Варавва.

— Как поступить с Иисусом? — промолвил Пилат.

Дружно толпа отвечала: — Да будет распят!

— Он не виновен. — Да будет распят, — закричали

Люди толпы, и Пилат побледнел от печали.

Так был отпущен Варавва и предан Христос.

Бледную весть во все стороны ветер разнес.

Первосвященник умыл свои бледные руки.

Но, принимая Христа на земные поруки,

Люди Его увенчали терновым венцом

И бичевали плетями с зашитым свинцом.

— Радуйся, Царь Иудейский! — глумливо кричали.

Заволокнились глаза голубиной печали.

"Это Мне снится!" — скрепил свое сердце Христос