День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - [3]

Есть другой глубоко тронувший меня пример. В лондонском Альберт-холле ежегодно проходит фестиваль променадных концертов, где благодаря низкой цене билетов широкая публика может услышать музыкантов мирового класса. 6 сентября 2014 года оркестр под управлением сэра Саймона Рэттла исполнил «Страсти по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха. Прекрасно исполненная музыка дополнялась сценической постановкой, автором которой был Питер Селларс, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который особенно известен оригинальными современными постановками классических опер и пьес. Во время перерыва Селларс пояснил телезрителям, что это не театр, а молитва. Его постановка, сказал он, опирается, во-первых, на то, как Бах своей музыкой передает историю смерти Иисуса, а затем на то, как эту историю и интерпретацию Баха понимают сегодня. При этом Селларс ничего не говорил о своем отношении к христианской вере. Но видно было, что для него история смерти Иисуса невероятно важна: в ней каждый человек сталкивается с самой темной стороной человеческой жизни и видит возможность, включившись в эту историю, найти свой путь в этом мраке. Как весь мир, христианский и нехристианский, ведет летосчисление от рождения Иисуса, так весь мыслящий мир, христианский и нехристианский, снова и снова открывает, что история смерти Иисуса, отраженная в изобразительном искусстве, музыке и литературе, представляет собой ту точку, из которой можно увидеть и всю беспросветность человеческого существования, и выводящий нас из этого мрака сияющий свет.

Можно найти массу других подобных примеров, каждый из которых с новой силой ставил бы перед нами вопрос: почему? Почему эта смерть и обрамляющая ее история несут в себе такую силу? Похоже, тут не работает ни одно объяснение. И эту силу чувствуют не только христиане. Я вспоминаю роман еврейского писателя Хаима Потока, где художник Ашер Лев ищет образы, которые могли бы передать боль современного иудаизма. И единственное, что он находит (к ужасу его общины) – это сцена распятия, которую он изображает новым, шокирующим образом. Я вспоминаю первый роман о Гарри Поттере, где в конце выясняется, что маленький Гарри был спасен благодаря самопожертвованию любящей матери. Примеры можно перечислять бесконечно.

Скептики могут продолжать говорить, что казнь Иисуса – лишь одно из тысяч распятий, осуществленных римлянами на Ближнем Востоке. Но по каким-то причинам, бо́льшим, чем просто культурные традиции, эта конкретная смерть все еще вызывает у нас мощный отклик. И как в Средние века многие люди связывали себя с этой историей через размышления об «орудиях Страстей» (биче, терновом венце, гвоздях и прочем), так сегодня разные ее человеческие элементы – крик петуха при отречении Петра, поцелуй, которым Иуда предает своего учителя, – известны каждому. Они кратко выражают то, как мы, люди, склонны совершать ужасные ошибки, и в то же время напоминают об этом в более широком и мощном смысловом контексте.

Если же мы обратимся к представлениям христиан, то увидим ту же картину, только она становится ярче – особенно удивительно то, что крест, крайне простой символ, каким-то образом не превращается в банальность. В вышедшем в 1986 году и завоевавшем много наград фильме Ролана Жоффе «Миссия» крест в разных видах является зрителю на протяжении всей истории. Фильм начинается со смерти одного из первых миссионеров-иезуитов в отдаленной части Южной Америки, где обитает племя гуарани. Индейцы привязывают его к деревянному кресту и отправляют по реке к водопадам Игуасу – эту сцену можно увидеть на афише. Фильм заканчивается кровавым убийством мирных вождей, несущих в процессии символы распятия: португальские колониальные войска, желающие обратить туземцев в рабство, а не проповедовать им Евангелие, приближаются к индейцам и открывают огонь. Смысл креста – особенно то, как он разительно отличается от использования власти в нашем мире, – стоит перед нашими глазами, подобно большому вопросительному знаку, на протяжении всего фильма.

Еще более четкую картину мы видим в классической христианской литературе. В знаменитом «Путешествии пилигрима» (1678) Джона Баньяна главный герой, Христианин, с трудом переставляет ноги, неся тяжелое бремя. Наконец он приходит в место, бесподобно описанное Баньяном:

Тут стоял Крест, а немного пониже его была гробница. И я видел во сне, что, как только Христианин подошел ко Кресту, бремя упало с его плеч и спины, покатилось ко входу в гробницу и скрылось там – более я его не видел.

И тогда Христианин возрадовался и возликовал и сказал в веселии сердца: «Его скорби дали мне покой, Его смерть даровала мне жизнь». И он стоял там в изумлении, недоумевая: как это один только лишь вид Креста избавил его от столь тяжелого бремени?[2]

Позвольте мне привести еще один пример из тысяч возможных, который показывает, что распятие Иисуса несет в себе силу, которую трудно объяснить какими-то рациональными причинами. Один католический архиепископ (я пытался выяснить, кто он такой, но безуспешно; эта история известна всем) рассказывал, как трое юных хулиганов решили посмеяться над священником, который принимал исповедь в местной церкви. Они по очереди становились на колени в исповедальне и «каялись» в разного рода ужасных грехах и преступлениях, чтобы увидеть, как на это отреагирует священник. Двое из них быстро убежали из церкви, но священник остановил третьего и, как бы веря его «исповеди», сказал, что наложит на него епитимью. Он велел юноше подойти к другому краю храма, где находилось распятие. Хулиган должен был поглядеть в глаза Иисуса, висящего на кресте, и трижды повторить такие слова: «Ты совершил все это ради меня, а я ради тебя не делаю даже