День, когда мы будем вместе - [13]

А там, за столом, от которого почему-то резко запахло рыбой, я еще не понимал, в какие чертоги мне вскоре придется ступить, страшась при этом главным образом самого себя.

Таисия, то и дело отвлекаясь на пьяные вовочкины возгласы, сказала мне в три приема:

– Увы, разговора у нас сегодня не получилось, но я, представьте себе, довольна. Что-то во всем этом было такое… ну, словом, я теперь кое-что уразумела, а что именно, еще не знаю. Вы что-нибудь поняли из того, что я сказала?

– Абсолютно всё, – кивнул я. – Доведись мне говорить о себе, и то бы лучше не сказал.

Она лукаво глянула на меня – и рассмеялась. Вовочка – божий человек очнулся, подумал, что пришло время всем смеяться, и заржал, как строевой конь. Ржание его было коротким, но приметным. К нам снова потянулись ходоки с крупными стаканами, чьи донца были едва прикрыты, скорее всего, водой, потому что они ее, не морщась, спешно выпивали до того, как я выходил на розлив – с черпаком и в фартуке. Вовочка был прав: судя по откликам, «История сослагательного наклонения» должна быть номинирована по меньшей мере на звание «Книга года». Сам номинант настолько уже смирился, видимо, с этим неизбежным фактом, что позволил себе вздремнуть, забыв об обязанностях хозяина. Таисия, ответственная за раздачу соленых огурцов, сказала после того, как набег завершился:

– В принципе мы могли бы продолжить наше общение у меня, благо я не стеснена ни площадью, ни благоверным.

Резоны были исполнены такого высочайшего стиля, что я от удивления ответил почти согласием:

– Можно было бы, конечно, однако, как быть с будущим лауреатом Нобелевской премии?

– Мы его возьмем с собой и уложим в гостиной на диване, а в нашем распоряжении останется спальня и столовая. Полагаю, г о в о р и т ь нам удобнее будет в столовой.

Я не читал ни одной ее статьи, но думаю, ей бы пошло писать приговоры. Во время своей короткой речи она сняла очки и отпустила на волю фиолетовые волосы, став еще краше, чем прежде. Мышеловка захлопнулась, и оставалось лишь съесть сыр не первой свежести. А перед этим наклюкаться до такой степени, когда этот самый сыр станет казаться только что доставленным спецрейсом прямо из швейцарской сыроварни.

– Выпить у меня найдется что и даже на выбор, – продолжила Таисия, словно прочитав мои мысли, и подслеповато щурясь, опустила свой деревянный молоток прямо на мой кумпол.

Мы начали собираться. Вовочка – божий человек являл собой классическую недвижимость о двух бесполезных ногах, и трое почитателей его таланта (надо отдать им должное – без стаканов и какой-либо надежды на допхаляву) вызвались помочь с транспортировкой кумира до такси, предусмотрительно заказанное нашей милой дамой.

Шофер, подозрительно глянув на бездыханное тело, спросил:

– Он живой?

– Живой, – ответил один из провожатых. – Мировой мужик, весь зал упоил. И сам погиб в неравной битве.

– То есть, как это погиб? – насторожился шофер.

– В переносном смысле, – пояснил я. – Погиб в борьбе с «зеленым» змием, а теперь спит богатырским сном, и я бы очень не советовал его будить.

– Если наблюёт – три штуки сверху, иначе не повезу, – объявил шофер.

– Вези, – сказал я. – Условия приняты.

Вовочка сэкономил мне три тысячи, но на выходе пришлось взять его на плечо, и если бы не лифт, то мы не скоро бы добрались до таисиной квартиры на семнадцатом этаже. Занося, однако, поклажу в прихожую, я неловко повернулся и задел вовочкиной головой о притолоку. Точнее сказать, ударил притолокой по вовочкиной бестолковке, отчего спящий проснулся, лихо соскочил с моего плеча и категорически потребовал исключить из списка воскрешаемых какого-то японского барабанщика. Я тотчас удовлетворил его требование, и он принялся вертеть ушибленной головой, оглядывая прихожую.

– Тим, мы это где? – шепотом спросил он меня, все еще озираясь.

– В гостях, – сказал я.

– Очень хорошо, – возрадовался Вовочка. – Люблю, знаете ли, ходить в гости.

И тут в прихожей снова появилась хозяйка. Не знаю, как это ей удалось, но за десяток-другой секунд она успела переодеться и сменить не только прическу, а и масть. Теперь на ней был длинный шелковый халат антрацитно-черного цвета, по которому то тут, то там гуляли бесхозные павлины, а волосы стали платиновыми и значительно прибавили в своей массе. Ноги ее были босы, и темно-рубиновый лак на ногтях неплохо смотрелся на фоне халата.

Вовочка спросил, глядя на павлина, который, удачно расположившись на хозяйском бедре, все норовил заглянуть за спину:

– Здравствуйте, а вы кто?

– Хорош жених! – сказала Таисия, подбоченившись. – Вы что же – всерьез меня не узнали?

– Не узнал, – ответил Вовочка смущенно. – И Тимофей Бенедиктович тоже не узнал, но он никогда в этом не признается.

– Правда? – спросила Таисия, подняв на меня глаза, вновь обретшие очки.

– Правда, – соврал я.

То ли меня разморило за время поездки, то ли халат с париком стали тому причиной, но отношение мое к поцарапанной критикессе радикально переменилось. Теперь я находил ее не лишенной известного шарма «ягодкой», которая просто неудачно оделась для деловой встречи.

Вовочка тем временем, по собачьи скрытно обойдя все комнаты, сказал знакомому уже павлину;