День исповеди - [36]

Палестрина привлекал к себе внимание уже своими габаритами — двести семьдесят фунтов весу и шесть футов семь дюймов росту. Но секрет его обаяния нельзя было свести к какому-либо одному качеству — здесь играли роль и неожиданная для столь крупного человека легкость движений, и широкая улыбка, и цепкий взгляд серых глаз, и буйная, хотя и совершенно седая шевелюра, и железное пожатие руки, одновременно с которым он обращался к человеку, как правило, на его родном языке. Все это неизменно позволяло кардиналу захватывать любого собеседника врасплох.

Окажись здесь кто-то посторонний, он, глядя на то, как этот человек возобновляет старые знакомства, завязывает новые, заговаривает со множеством людей, вероятнее всего, принял бы его за политика, готовящего почву для очередного карьерного шага, а не за вторую персону в иерархии католической церкви. Тем не менее Палестрина олицетворял здесь церковь и ее главу, Папу Римского, и присутствие его вместе с тремя сподвижниками на этом приеме говорило само за себя и напоминало, что, несмотря на недавнюю трагедию, Святой престол пристально и с неусыпным вниманием следит за жизнью и заботится о будущности Европейского сообщества.

В противоположном углу зала кардинал Марчиано отвернулся от представителя Дании и посмотрел на часы.

7.50

Подняв глаза, он увидел, как в зал входит банкир-инвестор из Швейцарии Пьер Вегген. А рядом с ним — и из-за этого умолкли едва ли не все голоса и повернулись едва ли не все головы — шли Цзян Юмэй, посол КНР в Италии, его заместитель по политическим вопросам Чжоу И и президент Народного банка Янь Е. Между Китайской Народной Республикой и Ватиканом не существовало официальных дипломатических отношений с 1949 года, когда в стране пришло к власти правительство коммунистов, и все же двое самых высокопоставленных китайских дипломатов из всех присутствовавших в Италии и один из самых влиятельных представителей новых деловых кругов Китая явились в ватиканское посольство в компании Веггена.

Почти сразу же к ним подошел Палестрина. Он склонил голову в формальном приветствии, но тут же широко улыбнулся, пожал руки всем четверым, указал на подносы с бокалами и стаканами и продолжил оживленно говорить со вновь прибывшими как со своими старыми и дорогими друзьями. Марчиано нисколько не сомневался, что говорил он по-китайски.

Расширение контактов Китая с Западом, равно как и быстрый рост его экономической мощи, почти не сказывались на подчеркнутом нежелании Рима и Пекина замечать друг друга. Но, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, Святой престол под водительством Палестрины предпринимал постоянные и настойчивые попытки приоткрыть запертую дверь. Ближайшей своей целью Палестрина считал организацию визита Папы в КНР.

Это намерение должно было иметь далеко идущие последствия, поскольку принятие предложений Палестрины означало бы, что Пекин не только согласен признать существование католической церкви, но и готов заключить ее в дружеские объятия. Но сам Палестрина был глубоко убежден, что такого намерения у Китая не было, нет и не будет ни завтра, ни даже, судя по всему, в обозримом будущем, и трудность задачи еще сильнее разжигала стремление ее разрешить. Государственный секретарь Ватикана никогда не позволял событиям идти своим чередом, не подчиняясь его контролю. И вот официальные лица коммунистического Китая на глазах широкой публики прибыли в его владения.

Впрочем, их присутствие здесь удалось обеспечить благодаря Пьеру Веггену, с которым китайцы сотрудничали уже долгие годы и которому безоговорочно доверяли. Вернее, доверяли в той степени, в какой восточный человек способен доверять представителю Запада. Семидесятилетний Вегген, высокий и элегантный человек, занимал выдающееся место среди банкиров-инвесторов международного масштаба. Его знали и глубоко уважали во всем мире, в особенности он славился искусством налаживать отношения между многонациональными компаниями, стремящимися к созданию глобальных деловых союзов. Одновременно он продолжал оказывать консультативную помощь своим давним клиентам и друзьям — людям, компаниям и организациям, которые на протяжении многих лет помогали ему заслужить нынешнюю репутацию.

Он всегда бережно хранил и продолжал хранить тайну своих взаимоотношений с клиентами. В число последних входил и Ватикан. А Никола Марчиано, на плечах которого лежала ответственность за размещение инвестиций Ватикана, провел почти весь сегодняшний день в личных апартаментах на виа Пинчина в обществе Веггена и целой толпы юристов и бухгалтеров, которых банкир привез с собой из Женевы.

На протяжении года с лишним Марчиано и Вегген организовывали портфель инвестиций Святого престола, сосредоточивая их на энергетике, транспорте, металлургии, судоходстве, тяжелом машиностроении, а также на корпорациях, фирмах и дочерних компаниях, специализировавшихся на крупных мероприятиях в области инфраструктуры развивающихся стран — строительстве и реконструкции дорог, водных путей, электростанций и тому подобных масштабных работах.

Инвестиционная стратегия Ватикана была тем краеугольным камнем, опираясь на который Палестрина мог строить будущее Святого престола; именно ради нее сюда пригласили китайцев, и те пришли, дабы показать, что Китай — это современная держава, испытывающая по поводу экономики развивающихся стран такое же беспокойство, что и их европейские друзья. Ну а приглашение вовсе не было простым актом вежливости — появление на приеме давало китайцам возможность в частном порядке обменяться мнениями с иностранными коллегами, напомнить о себе, ну и, пожалуй, самое главное — быть обласканными Палестриной.