День исповеди - [152]

— Черт возьми, это он!.. — пробормотала Адрианна. — А женщина не иначе Елена Восо.

Резко взвизгнув шинами, Роскани сорвал машину с места. Пересек улицу почти под прямым углом, круто повернул возле тротуара, сбросил скорость, пристроился возле инвалидного кресла и потащился, подлаживаясь под шаг женщины, которая везла калеку в кресле по тротуару в сторону Ватикана. Если бы не ползущая рядом машина, их можно было бы принять за туристов, решивших выйти на прогулку до утренней жары.

— Господи! Неужели он будет пасти их до самого собора?

Итон повернул ключ зажигания и включил мотор, его рука уже лежала на рукояти коробки передач. Зеленый «форд» медленно тронулся с места и покатил по виа Николо V. Итон был расстроен, разъярен и совершенно беспомощен; самое большее, что он мог сделать, не спровоцировав международный скандал, — это не выпускать из виду «альфа-ромео».

* * *

Инвалид с женщиной и тянущийся за ними автомобиль свернули, теперь они двигались от ларго ди Порта Кавалледжери на пьяцца дель Сант'Уффицио — рукой подать до южной колоннады и входа на площадь Святого Петра. Роскани инстинктивно взглянул в зеркало. Зеленый «форд» находился в двадцати-тридцати ярдах позади них. Он ехал медленно, точно так же, как и машина детектива. На переднем сиденье находились двое. Уловив его взгляд, пассажир «форда» резко наклонил голову. Тут Роскани заметил, что Елена повернула вместе с креслом налево, прямо к колоннаде. Он опять взглянул в зеркало. «Форд», оставаясь на той же дистанции, тоже начал забирать влево. Но затем сделал резкий правый поворот, набрал скорость и исчез из виду.

141

Итон на большой скорости проскочил два квартала, а затем повернул налево и еще раз налево, на виа делла Кончилиацоне. Обогнав, не соблюдая никаких правил, туристский автобус, он бросил машину в правый ряд и остановился прямо на стоянке такси, точнехонько напротив собора Святого Петра.

В ту же секунду они с Адрианной выскочили из «форда», не обращая ни малейшего внимания на крики таксистов, протестующих против вторжения на их территорию, и, лавируя между машинами, помчались бегом на уже заполняющуюся народом площадь. Там они врезались в толпу туристов и, расталкивая их, принялись высматривать женщину, везущую инвалидную коляску. Громкий автомобильный сигнал заставил их вскинуть головы. Они увидели надвигавшийся на них небольшой автобус, судя по табличке из тех, что совершали челночные рейсы к входу в музеи Ватикана. А под табличкой красовалась другая, с изображением белого инвалидного кресла на синем фоне — международный знак транспорта, предназначенного для обслуживания инвалидов. Они поспешно отступили в сторону, чтобы дать автобусу проехать. В этот самый момент Адрианна успела заметить отца Дэниела, сидевшего возле переднего окна. Затем автобус выехал на улицу и пересек ту самую площадь, где они оставили свою машину.

* * *

В пятидесяти ярдах от них Гарри пересекал в толпе площадь, направляясь к базилике. Под ремнем у него был спрятан пистолет Скалы, черный берет залихватски сдвинут на лоб, в кармане — просто так, на всякий случай — документы на имя священника Джонатана Ри из Джорджтаунского университета, которыми его снабдил Итон. А под одеждой священника на нем были легкие рабочие брюки и несвежая ковбойка — вещи Дэнни из квартиры на виа Николо V.

Вот он подошел к лестнице, поднялся по ней вместе со всей толпой и остановился. Впереди еще несколько сотен человек сгрудились, ожидая, когда же откроются двери базилики. Восемь пятьдесят пять. Пуск посетителей начнется в девять. Ровно за два часа до того момента, когда на территорию Ватикана въедет тепловоз. Склонив голову, молясь про себя, чтобы кто-нибудь не присмотрелся к нему и не узнал, Гарри тяжело вздохнул и приготовился ждать.

142

Геркулес притаился за зубцами древней крепостной стены, примыкавшей к башне Святого Иоанна. Он находился справа от башни и футов на двадцать ниже ее круглой черепичной крыши.

Почти три часа он пробирался туда по дальней стороне стены, перехватываясь руками, скрываясь в длинных утренних тенях. Но в конце концов все же выбрался на вершину и дополз туда, где находился сейчас. И не важно, что приходилось сидеть в очень неудобной позе и терпеть жажду, он был именно там, куда намечал добраться и где ему следовало быть по плану.

Внизу он видел двух фареловских людей в черных костюмах, укрывшихся в кустах неподалеку от входа в башню. Еще двое спрятались за высокой живой изгородью возле узенькой подъездной дорожки. Главный вход, находившийся прямо под ним, похоже, никто не охранял. Сколько народу в черных костюмах укрылось в башне, он никак не мог узнать. Один, двое, два десятка, ни одного? Было ясно лишь, что Дэнни не ошибся в своем предположении: «черные костюмы» будут держаться поодаль и не на виду, словно пауки, рассчитывающие, что добыча, ничего не подозревая, наткнется на их сеть и запутается в ней.

Дэнни! Геркулес ухмыльнулся. Ему нравилось называть священника только по имени, подобно мистеру Гарри. От этого он ощущал себя почти членом семьи, человеком, который находится в своем кругу. А теперь, по крайней мере сегодня, он считал, что так оно и есть. Насколько же это было важно! Уродливый, но крепкий карлик, брошенный родителями вскоре после рождения, привыкший идти по жизни своим собственным путем, принимать ее такой, какая она есть, и упорно отказывавшийся признавать себя ее жертвой, неожиданно открыл в себе страстное стремление обрести людей, среди которых он был бы своим. Чувство изумило его, потому что стремление и боль оказались куда более сильными, чем он мог себе представить. В результате Геркулес сделал открытие: он человек в гораздо большей степени, чем привык считать, и не важно, как он выглядит. Гарри и Дэнни включили его в свой круг, потому что им требовалось то, на что он был способен, но это само по себе дало ему почетную цель и позволило чуть ли не впервые в жизни испытать чувство собственного достоинства. Они доверили ему и свои собственные жизни, и жизнь Елены, и жизнь кардинала церкви. Что бы ни случилось, чего бы ему это ни стоило — он их не подведет.