День и ночь, 2011 № 03 - [157]

Отложив журнал, я вспомнила, что в одной из передач на местном телевидении ведущая тоже спросила меня: «Как вы считаете, какая самая главная черта вашего характера?» Я, на свою беду, сразу же ответила: «Доброта». На беду потому, что после этого уже несколько лет один мой хороший знакомый не упускает случая съязвить: «Надо же, добрая она, оказывается! Скажите, пожалуйста!», имея, наверное, собственное мнение на этот счёт. Хотя мы в дружеских отношениях, и он меня давно знает. Ну, ему виднее…

В окно стукнул голубь. Я махнула журналом, но он не обратил на это не малейшего внимания. Поворачивая головку то в одну сторону, то в другую, разглядывал через стекло цветы, стоящие на подоконнике, смотрел на меня, словно ждал чего-то. Я знала, чего он ждёт, но не торопилась, борясь с собой. Голубь взмахнул крыльями, затоптался, загулькал — из-под ног полетели земля и оторванные цветы настурции. Ах ты, негодник! Я открыла балконную дверь, согнала его с цветочного ящика, но он, перелетев на другой край балкона, как ни в чём не бывало, уселся на другой ящик и выжидающе смотрел на меня. Я закрыла балкон и перестала обращать на него внимание.

Голуби появились у нас на балконе этим летом. Молодая пара, судя по блестящим, глянцем отливающим перьям, стала частенько сидеть на перилах балкона. Я с умилением смотрела, как они целуются, как нежно голубок гладит своим клювом перья голубки, что-то воркует, воркует… Она отвечала ему взаимностью. Потом голубка куда-то исчезла, голубь сидел один, грустный, нахохленный. Однажды я заметила, что он, подняв с пола какой-то прутик, взлетел с ним на антресоль в торце балкона. Потом ещё раз, ещё, и я поняла, что, видимо, там они устроили гнездо. Голубка не показывалась. Голубь куда-то улетал, почти на целый день, вечером возвращался, взлетал на антресоль, потом вновь садился на перила. «Слушай, — сказала я мужу, — наверное, у нас на антресолях голуби свили гнездо. Голубь один сидит, а голубка не показывается. А чем же она питается?» «Да он ей в клюве еду носит», — ответил муж. Мне стало так жалко голубя, ведь он целый день где-то летает, ловит, наверное, мошек, чтобы накормить подругу. Это сколько же надо ему налетать, наловить этих мошек! Я достала из шкафа банку с пшеном и щедро насыпала его на балконе. Голубь, сначала испуганно вспорхнувший при моём появлении, присмотрелся, подождал, пока я уйду с балкона, слетел на пол и быстро-быстро застучал клювом. Через некоторое время, выглянув в окно, вижу, что от пшена не осталось и следа, а голубь опять куда-то улетел. Скорей всего, к реке полетел, воды набрать, ведь голубка, наверное, пить хочет. Я налила воды в формочку из-под пельменей, поставила на балкон. Утром формочка была пуста. С тех пор так и повелось: утром насыпаю корм, наливаю воды — вечером всё пусто. Голубь уже никуда не улетает. Изредка появляется голубка. Посидев с супругом на перилах балкона, опять надолго исчезает.

Однажды, вместо нашего голубя, я увидела какого-то чужого — крупного, взъерошенного, с тусклыми, неопрятными перьями. Он сидел, нахохлившись, закрыв глаза, и был похож на одинокого вдовца, потерявшего жену. Но тут же мне стало смешно: он напомнил мне одного поэта из Красноярска, красивого, высокого мужчину, но когда он сидит, опустив голову и согнувшись в три погибели, в профиль напоминает старого ворона или вот такого голубя…

Потом на балкон прилетело сразу несколько голубей. Они дрались, галдели, клевали «нашего». Мне это не понравилось, тем более, они не подпускали его к корму. Пришлось несколько раз погонять их, что им, конечно же, не нравилось, но всё же они куда-то улетали. Оставался только старый голубь. Он целыми днями неподвижно сидел на перилах, я даже не видела, когда он клюёт или пьёт воду, но и пшено, и вода быстро исчезали. Изредка появлялся молодой, шумно взлетал вверх, на антресоли, побыв там какое-то время, спускался на балкон и они сидели, поодаль друг от друга… Чужие голуби прилетали каждый день, но я их не кормила. Приходилось несколько раз в день выходить на балкон, и хлопать ладонями или махать какой-нибудь тряпкой. Они испуганно взлетали, но, покружившись вокруг дома, опять садились на ограждение. Наш «старичок» тоже взлетал вместе с ними, но возвращался тут же, совершенно не боясь меня.

С антресолей однажды послышался писк, и мы поняли, что там вывелись птенцы. Муж ругал меня, что я кормлю птиц, они привыкнут, и тогда от них никуда не денешься, но мне было жалко их — ну и пусть, чем они мешают! Однако вскоре я поняла, что он был прав. Ранним утром, едва только начинало светать, на балконе начиналась возня, хлопанье крыльев, гульканье и тому подобное.

И хоть мы привыкли рано вставать, мне это совсем не нравилось. Уже целая стая чужих слетались на балкон. На полу появились засохшие пятна, которые они роняли, сидя на перилах. «Да это же удобрение, — смеялась сестра, когда я пожаловалась ей на это безобразие, — гуано называется, собирай и ко мне на огород привози».

Но, шутки шутками, а пятен становилось всё больше. Полдня у меня ушло на то, чтобы убрать их. Вымыла пол на балконе, полила цветы, убрала лишнее барахло — красота!