День и ночь, 2011 № 03 - [152]
И это вовсе некстати, но семья колбасника тоже перешла на оленину.
Да, кстати. Сын Хамонова от тунца этого так раздался в плечах и других частях тела, что незамедлительно стал чемпионом по боди-билдингу. Четырёхлетняя дочь Хамонова завладела великолепным цветным стёклышком, через которое всё вокруг делается золотым, даже папа… Жена Хамонова, благодаря тунцовой диете, получила самого Хамонова в своё почти полное и безраздельное распоряжение. Он, правда, как-то загрустил, но… теперь он на чужих баб не смотрел, а домой приходил, на диван бросался и смотрел спорт-канал. Собственно Хамонов не получил ничего, потому что самым большим его желанием было продать тунца. А это желание связано с деньгами. «Одного желать негоже — золотых монет!..»
Леокадия была замечена в «Гудини» в обществе префекта, а вскоре посягнула и на «святое»: заняла место Лизы, самой модной девушки Мегаполиса, в «гламурных» обзорах канала «36,9». Осталось невыясненным, был ли доволен этим обстоятельством сам префект. Светская хроника об этом умалчивает. Однобокая она какая-то — светская хроника.
Префект — тот ничего не хотел, у него всё было, даже Лиза. Была. Но… Фуко-Няма-Блу-Фин-Туна!
Бедная Лиза, так опрометчиво заявившая, что всегда мечтала о любви, тоже получила всё, что хотела. Уехав покататься на снегоходах там, где солнце расцвечивает цветными неоновыми бликами вечно белое небо, она съела много маленьких вкусных суши, таких же круглых, как яранга. Уехала на четырёх колёсах, а вернулась на двух. Байкер Грин, он же Гриша, всех победил. И даже тунца волшебного ему для этого есть не понадобилось. Это за него сделала Лиза.
Эх, правильно сказал старик Хэм: у каждого своя большая рыба. Надо только её дождаться.
Вот такая вполне вероятная история случилась или могла случиться недавно в Мегаполисе.
P. S. А тунца в Мегаполисе всё-таки съели. Был праздник, был. И вообще, всё хорошо будет.
P. P. S. Ой, что будет-то!..
Зинаида Кузнецова[55]
Смоленские святые
В церкви было малолюдно. Две-три старушки шептались о чём-то в углу, за колонной. Молоденькая девушка стояла на коленях перед иконой Божьей Матери и беззвучно шевелила губами. Глаза её были полны слёз. Пахло горящим воском, глядели из тёмных углов святые. Мальчик лет шести перебегал от одной иконы к другой, ставил свечки, пожилая женщина, бабушка, наверное, провожала его умильным взором.
Галина Сергеевна тоже поставила свечки — как её научили — за здравие, за упокой, заказала благодарственный молебен и тихонько ходила по церкви, разглядывая роспись. Молиться она не умела и не знала, как себя вести. Вроде бы всё сделала так, как надо, но всё равно оставалось чувство какой-то неудовлетворённости.
Она вышла из церкви, следом за ней вышла бабушка с внуком. Они повернулись лицом к входу, троекратно перекрестились и поклонились. Галина Сергеевна тоже перекрестилась и спустилась с крыльца. На скамейке сидели её муж, Игорь Васильевич, и внучка Оленька, любимица, точная копия Галины Сергеевны. Муж взглядом спросил: ну как? Она, пожав плечами, кивнула в ответ: нормально, села с ними рядом и огляделась. Обширный двор, многочисленные строения, дорожки, посыпанные гравием, клумбы с яркими цветами, ухоженные газоны. Тут и там стояли свежевыкрашенные скамейки, журчал небольшой фонтанчик. На одном из одноэтажных домиков была вывеска: «Церковная лавка». Они купили в лавке три серебряных крестика, несколько иконок и детские книжки, рассказывающие о жизни и подвиге святых мучеников.
Галина Сергеевна и её муж не были религиозными людьми, хотя в душе верили, что есть какая-то высшая сила. Галина Сергеевна давно уже была на пенсии и почти всё время проводила на даче недалеко от Москвы. Игорь Васильевич преподавал экономику в одном из институтов, два-три раза в неделю ездил в Москву на своей старенькой «Волге».
Однажды днём Галина Сергеевна почувствовала сильную боль в животе. Никогда прежде она такую боль не испытывала, даже во время родов. Она выпила обезболивающее, но это ничуть не помогло, и с каждой минутой боль становилась всё сильнее и сильнее, она была просто невыносимой. Галина Сергеевна хотела позвонить мужу, но не успела — потеряла сознание.
Игорь Васильевич, вернувшись вечером на дачу, обнаружил жену лежащей на полу без сознания.
Шансов спасти её практически не было. И всё-таки врачи, боровшиеся за её жизнь несколько часов, сделали чудо — она осталась жива.
Очнувшись после небытия, она вдруг услышала фразу: «Тебя спасли смоленские святые». Кто это сказал? Она, с трудом поводя глазами, оглядела реанимационное помещение — никого не было. Странно… Она ведь ясно слышала эти слова, кто-то же их произнёс.
Потихоньку жизнь возвращалась к Галине Сергеевне. В общем и целом она чувствовала себя неплохо. Уже следующей весной она опять копалась на даче, сажала цветы, делала грядки и клумбы. Но нет-нет, да вспоминала слова, услышанные ею после операции: «Тебя спасли смоленские святые». Кто знает, может это и правда? Только почему именно смоленские? И почему они её спасли — ведь она неверующая?
— Игорь, — сказала она как-то вечером мужу, — ты знаешь, не дают мне покоя те слова про смоленских святых. Кто их сказал? Я ведь не спала, я ясно слышала чей-то голос. Зачем они были сказаны?
