День гнева. Принц и паломница - [53]

Внезапно все изменилось. Проследив взгляд королевы, Мордред увидел, как по дороге к ним спешит в сопровождении двух стражников распорядитель двора, а несколько позади, один, шагает к ним незнакомец.

По тому, как внезапно вытянулась по струнке стража у ворот, Мордред догадался, кто это и что появление здесь этого человека для всех неожиданно. Небывалое дело: Артур, Верховный король всей Британии, вышел один и без свиты, чтобы встретить приезжих у внешних ворот своей твердыни.

Король остановился в некотором отдаленьи от кавалькады и коротко сказал стражникам:

— Пусть подойдут.

Никакой церемонии приветствия. Ни предложения родственного поцелуя, ни поданной руки, ни улыбки. Он стоял у одного из столбов, и свет факела лился на лицо, столь же холодное и бесстрастное, сколь лицо судьи.

Распорядитель королевиного двора поспешил подойти к Моргаузе, но та отмахнулась от него.

— Мордред. Подай мне руку.

Не осталось больше времени удивляться. Не осталось времени ни для чего иного, кроме одного всепоглощающего опасенья. Он соскользнул с седла, бросил поводья подбежавшему слуге и помог королеве спешиться. Та на мгновенье сжала его руку, поглядела снизу вверх, словно собиралась что-то сказать, но потом отпустила его пальцы и взглядом приказала держаться поближе к ней. Гавейн, все еще хмурясь, без приглашенья спрыгнул с седла, но его оставили без вниманья. Остальные принцы встревоженно последовали примеру старшего. Слуги отвели лошадей в тень стены. И все это время Артур даже не шелохнулся. Моргауза, по обе стороны ее теперь шли двое юношей, а еще трое сгрудились у нее за спиной, сделала несколько шагов вперед навстречу королю.

Впоследствии Мордред не мог сказать, чем именно Верховный король произвел на него тогда, в их первую встречу, столь сильное впечатленье. Никакой помпезности, никакой свиты, никаких признаков сана и власти — при нем не было даже оружия. Он стоял один — холодный, безмолвный и грозный. А юноша пожирал его глазами. Вот перед ним одинокий мужчина, облаченный в коричневое одеянье, отороченное куньим мехом, он кажется карликом на фоне гряды освещенных зданий у него за спиной, деревьев, выстроившихся вдоль мощеной дороги, тяжелых копий стражников. Но во всем этом гулком морозном сумеречном пространстве, на взгляд каждого из новоприбывших, не было места ни для кого и ни для чего, кроме этого невысокого человека.

Моргауза опустилась на посеребренные изморозью камни дороги перед ним, но не в глубоком поклоне, положенном при встрече с Верховным королем, а на колени. Подняв руку, она схватила Мордреда за рукав и потянула его тоже преклонить колени подле нее. Он почувствовал, как дрожит рука королевы. Гавейн, а с ним и остальные принцы остались стоять. Артур не удостоил их и взглядом. Все его внимание было сосредоточено на юноше, стоявшем на коленях перед ним, на бастарде, на его сыне, которого заставили склониться будто просителя и который так и остался на коленях со склоненной головой, бросая по сторонам быстрые внимательные взгляды, словно дикий зверь, решающий, в какую сторону лучше бежать.

— Государь мой Артур, — говорила тем временем Моргауза, — велика была радость моя и моей семьи, когда прибыл к нам гонец с вестью о том, что после стольких лет нам дозволено вновь увидеться с тобой и посетить твой двор. Кто не слышал о великолепии Камелота, кто не восторгался рассказами о твоих победах, о твоем величии и мудром правлении этими землями? Величии, которое, с того самого первого сраженья при Лугуваллиуме, я и мой супруг, король Лот, тебе предсказали…

Она мельком бросила беглый взгляд на безучастное лицо Артура. Моргауза намеренно ринулась прямо в опасный водоворот. При Лугуваллиуме Лот пытался сперва предать Артура, а потом свергнуть его, но именно тогда Артур возлежал с Моргаузой и зачал Мордреда. Мордред, с опущенными долу глазами изучавший узоры изморози на земле перед собой, прежде чем королева быстро втянула в себя воздух и заговорила вновь, уловил мимолетную неуверенность в тоне ведьмы.

— Быть может, между нами — между тобой и Лотом, и даже между тобой и мной, брат, лежало многое, о чем лучше не вспоминать. Но Лот погиб у тебя на службе, и поскольку со времени его смерти я жила одна, тихой изгнанницей, но не жаловалась, посвящая все свое время заботе и воспитанию моих сыновей… — Последнее слово она произнесла с легчайшим, едва заметным нажимом, и вновь рискнула коротко поднять глаза. — И вот теперь, господин мой Артур, я явилась по твоему приказу и молю тебя о милосердии ко всем нам.

Все еще ни слова в ответ от короля, ни малейшего приветственного жеста. Легкий милый голосок звенел и звенел, и слова будто камешки ударялись о стену молчанья. Мордред, все еще стоя на коленях с опущенной головой, почувствовал вдруг нечто столь же явное, сколь прикосновенье руки, внезапно поднял глаза и увидел, что взгляд короля устремлен на него. Впервые он встретил взгляд этих глаз, которые казались до странности знакомыми и в то же время чужими; взгляд, от которого по всему его телу пробежал трепет, но не страха, а чего-то, что ударило ему под сердце и заставило, задыхаясь, ртом хватать воздух. Внезапно, впервые с тех пор как Моргауза скрыла логику за пеленой колдовства и угроз, он понял, сколь глупы были его страхи. Зачем этому человеку, королю, утруждать себя, преследуя незаконнорожденного сына врага, умершего много лет назад? Он выше этого. Это просто нелепо. Для Мордреда словно внезапно прояснилось небо, словно свежий ветер разогнал удушливый, пропитанный колдовством туман.