День гнева. Принц и паломница - [227]

— Сколько нам еще ехать?

— Около десяти миль. Мы будем там завтра еще до полудня. Я рада, что сегодня нам удалось проделать добрую половину пути. — Она снова указала вперед. — Как только мы проедем вон тот лес и достигнем дна долины, увидим небольшую обитель, в которой нас рады будут принять на ночь. К тому же нас там ждут. Мы им сказали, что обязательно заедем к ним по пути домой, а с час назад я послала вперед Берина.

— Еще один монастырь! — На сей раз его голос, не столь уж сдержанно галантный, был голосом разочарованного возлюбленного, и когда Алиса чинно ответила, на щеках ее заиграли лукавые ямочки:

— И правда. В каком-то смысле наш собственный… а теперь и твой. Там похоронена моя мать.

— Мне очень жаль.

— Не стоит. Туда, как говорят, я отправилась в первое мое паломничество — в возрасте двух лет. Отец всегда туда ездит по особым дням: в день их свадьбы, в день ее рождения и моего, это тот же день, когда она умерла. Для него, думаю, это место, где они все еще могут встретиться.

— Тогда я бы считал, что он удалится сюда. Поближе к твоей матери и к тебе, а не в дальнюю обитель Святого Мартина.

— Это место для одних женщин. — Увидев выражение его лица, Алиса рассмеялась. — Да-да, боюсь, тебя ожидают лишь тьма за стенами и отдых в палатке, мой дорогой господин!

— В то время как ты и твои женщины будете спать в тепле на пуховых перинах. Что ж, я могу с этим смириться, — решительно объявил Александр, — но лишь на одну ночь. А после того, моя дорогая жена, если кто-нибудь — аббат, монахиня или сам Верховный король — попытается хотя бы раз помешать мне спать в твоей постели…

— Никто не попытается. А вот и женская обитель, видишь? Погляди, как прекрасен на фоне деревьев розовый камень! Из такого же камня сложен и Замок Розы. Поедем посмотрим, как там отец? О Александр…

— Да, любовь моя?

— Когда мы прибудем в Замок Розы, обещаю, перина будет пуховая.

Он повернул коня, так чтобы тот пошел голова к голове с ее кобылой.

— Меньшего я и не ожидал, — со смехом отозвался он, а потом, но уже тише, добавил: — Но, милая моя Алиса, я не собираюсь спать слишком крепко.

35

Когда наконец перед ними встал Замок Розы, граф Мэдок не без пышности, приличествующей родственнику, ожидал паломников у ворот. Вместе с графом был здесь и отряд его людей, которые, как было видно с первого взгляда, явились при оружии. Но за ними во дворе замка у ступеней, ведших ко входу в большой зал, ждал настоящий хранитель замка, Бельтран. Старик уже оправился от своего недуга, стоял, держа в руках ключи и в окружении слуг и других обитателей Замка Розы. Сам замковый двор был запружен даже больше обычного; здесь собрались фермеры со своими работниками и работники поместья, и конюхи, а также домовые слуги, как будто Бельтран, чувствуя какую-то угрозу, собрал как можно больше людей старого хозяина. А сразу за его спиной улыбался Иешуа уже в платье домоправителя (как по волшебству появившемся, надо думать, с женской половины замка), в точности таком, какое он носил, будучи распорядителем двора королевы Клотильды.

Носилки герцога несли во главе процессии, а по обе стороны их держались Алиса и Александр. Когда в полдень они остановились перекусить, Ансерус пытался настаивать на том, что последний участок пути он проделает верхом. Чтобы не пугать слуг и подданных, утверждал герцог. Алиса же предположила, что отцу просто не хотелось выказывать слабость перед Мэдоком. Но в конечном итоге, поскольку дорога все же утомила его, он позволил Алисе уговорить себя закончить путешествие так, как оно началось. Правда, сами носилки теперь более походили на величественный королевский паланкин, чем на одр болезни. Обложенный подушками с обеих сторон, старый герцог держался очень прямо, занавеси носилок были отдернуты, чтобы все могли разглядеть величественно облаченного старика, всем видны были переливающийся каменьями нагрудник поверх туники и массивное герцогское кольцо на правой руке, розетка рубинов.

Когда носилки приблизились к воротам, Мэдок сделал несколько шагов вперед. Бросив быстрый и полный любопытства взгляд на принца, он ничем не выдал своих предчувствий или даже интереса (так, значит, никакой слух о свадьбе сюда не проник, подумала про себя Алиса), а потом со скупым жестом приветствия в сторону Алисы поспешил к герцогу.

— Кузен! Добро пожаловать! — Это было приветствие родича и равного, а не гостя вернувшемуся хозяину.

Герцог, с приличествующим случаю учтивым ответом, протянул руку с кольцом, и Мэдоку после краткой заминки не осталось ничего иного, кроме как склониться и поцеловать ее. Проделав это, граф с видом самой трепетной заботы, возвысив голос так, чтобы его было слышно в самых дальних уголках двора, вопросил:

— Но ты не болен? Не ранен? Твой гонец ничего нам об этом не сказал. Во имя всех богов, дражайший кузен, как удачно сошлось, что я оказался здесь, чтобы присмотреть здесь за всем за тебя…

— Не болен и не ранен, благодарю. — Холодный голос герцога доносил слова не менее ясно. — Только постарел и устаю теперь чаще, чем прежде. Ты предложишь мне руку?

Вот так и вышло, что герцог, не проявив и следа недавней слабости, уверенно и величественно проследовал во двор замка, опираясь на руку своего родича, а по пятам за ним следовала его собственная свита. Люди графа тем самым были вынуждены пристроиться в хвост процессии. А когда герцог поднялся по широким ступеням, чтобы принять улыбки, и приветствия, и заботливые вопросы своих подданных, Мэдоку ничего не оставалось, кроме как отступить во все напирающую радостную толпу и глядеть, как герцог с Алисой и юным незнакомцем поднимаются на самый верх лестницы и оборачиваются лицом к запруженному двору.