День Гнева - [2]

— Да, это ужасно, — согласился Чуткий. — Но моя героиня тоже всю жизнь пахала, как лошадь. В тридцать лет вены повылезли, точно у старухи. Руки потрескались, никакие мази не помогали. Да и денег на них, на мази, все равно не было. Денег вечно не хватало. В иные дни даже ребенку на еду. Знаете, каково матери утешать плачущего от голода малыша? И сколько таких матерей было в том захолустном городишке! Кто совсем без работы, кому повезло чуть больше, но платят гроши, да и те от случая к случаю. Матери бьются, как рыбы об лед, а отцы пьют горькую или вовсе сваливают искать лучшей доли. Пусть где-то там дети голодают, им-то что? Глаз не видит сердце не болит. Знать, Угрюмый возлюбил одних темных, раз сделал их мужчинами, хозяевами своего мира.

— Возлюбил? Нас?! — хором возмутились подорвавшиеся на одной бомбе экс-израильтянин с экс-палестинцем.

— Да мой араб в детстве сам пух от голода! — Ореол бывшего террориста, словно отрицая термин «темный», полыхнул огненными разводами. — Мать в двадцать два года сгорела от перитонита — аппендоктомия была не по карману. Отца унес исламский джихад, а дядька кормил чужого щенка преимущественно пинками.

— А у моего еврея сгноили отца в Бухенвальде! Беременная мать успела бежать в Америку, где ее чудом спасенного сыночка-жида исправно лупили сыновья итальянцев, латиносов, англосаксов и прочих ревностных христиан. А перебравшись в шестидесятом в Землю обетованную, он испытал на собственной шкуре и религиозные чувства правоверных мусульман.

— По-моему, Угрюмый ненавидит абсолютно всех, — включился в беседу еще один прибывший темный. — Мой персонаж не жаловался на голод, холод, болезни или побои. Он родился в богатой семье и имел все, что ни пожелаешь. Что не помешало ему спиться от ненависти и отвращения к себе. Сознание собственной греховности и никчемности отравило ему жизнь. Никогда, ни разу ему не удалось почувствовать себя счастливым.

— Упоминать о счастье в мире Угрюмого — верх нелепости, — заметил очередной пузырек. — Даром, что ли, родилась легенда о мудреце, уложившем всю историю человечества в одну фразу: «Люди рождались, страдали и умирали». Если кому-то и удавалось испытать счастье, то лишь для того, чтобы потом сильнее мучиться. Выше вознесешься — больнее будет падать. Моя земная ипостась побывала на самой вершине — весь мир готов был носить ее на руках, — а умерла от СПИДа в одиночестве и нищете…

Один за другим всплывали все новые пузырьки и, булькая от ярости, наперебой перечисляли свои претензии к только что оставленному миру. Пространство перед Домом полыхало всеми оттенками красного. Лишь один робкий «голос» прозвучал в защиту Угрюмого:

— Но ведь было же у него и хорошее…

В ответ ему налетел шквал.

— Хорошее?! Все хорошее Угрюмого — бездарный плагиат! Небо и звезды он спер у Мечтателя…

— А моря и океаны — у Переменчивого, только Угрюмый превратил их в убийц и населил злобными тварями…

— Его вино — это тот же веселящий нектар Грациозного, только с придатком в виде похмелья и цирроза!

— А птицы — изобретение Затейника. Помните, как мы парили над просторами Велеи, как сражались с ветром? Ах, какой прекрасный был мир!

— Мне больше полюбился Лахис Отшельника, где каждому дозволялось выбрать себе тело по вкусу. Славно мы тогда позабавились!

— Если уж говорить о забавах, то в них непревзойденным мастером был Непоседа со своим Лабиринтом. Помнится…

— Словом, украл лучшие идеи прежних Создателей и все их испоганил. А что родил он собственным воображением? Только многообразные способы издевательства над живыми тварями. Тут ему нет равных.

— Мне одно непонятно: как мы-то так глупо просчитались? Зачем допустили его в Игру?

— Да кто же мог предвидеть, что он такое учинит? С этими темными разве угадаешь, чего ждать! Никакого эмоционального свечения.

— Отстранить темных от Игры!

— Позвольте! На каком таком основании? Безумство одного не означает, что порочно целое сообщество! Упомянутый Отшельник тоже был темным…

— И Меланхолик, и Молчальник, и многие другие. Кто скажет против них хоть слово?

— Но риск, что найдутся последователи Угрюмого…

— Это произвол! Вы не посмеете! Мы честно соблюдали все правила!

Собрание засияло, переливаясь всеми цветами радуги. Будь оно людской толпой, в окрестностях Дома поднялся бы невообразимый гвалт. Общее возбуждение нарастало, грозя возмутить покой самого эфира. И тогда небывалый случай! — к спорщикам обратился один из прозрачных. Всем известно, что эти достойные собратья избегают внимания; обычно их присутствия не замечают. Но если уж прозрачный решает вступить в контакт, ему внимают с благоговением.

— Угомонитесь, друзья! Принимая правила Игры, все вы согласились с ее целью — исчерпать ВСЕ желания, дабы достигнуть просветления и блаженства. И раз пьеса Угрюмого отвратила нас от насилия, нам надлежит радоваться, ибо никто не знает своих подспудных желаний. Быть может, благодаря нынешнему Создателю не один участник Игры излечился от потребности причинять и испытывать боль. Когда Угрюмый обретет покой и придет ваш черед сочинять Сценарий, я уверен, ваши миры будут добрее и радостнее. А теперь настало время очиститься от худых мыслей и чувствований. Нас ждут Дома.