День гнева - [6]

    Гроб опустили в могилу. Ева хладнокровно следила за тем, как мать покидает ее жизнь. Теперь она одна на всем белом свете. От страха приподнялись волоски на руках. Что с ней будет? Ее отправят в детский дом? Шестнадцать лет не подходящий возраст для начала самостоятельной жизни.

     Ева зачерпнула горсть земли. Постояла над зевом могилы и разжала пальцы. Раздался сухой треск, точно хрустнули измученные артритом суставы – земля упала на крышку гроба.

   — Прощай, мама, — губы двигались беззвучно.

   Для поминок в гостиной накрыли стол. Об этом позаботились учителя Евы, так как друзей у Елизаветы Архаровой не было. Окружающие ее недолюбливали. Презрение к алкоголичке в них смешивалось с завистью к деньгам. Люди пришли не для того, чтобы проститься с погибшей от сердечного приступа женщиной, и даже не за тем, чтобы поддержать ее осиротевшую дочь. Всех волновал один и тот же вопрос: что будет с наследством? Двухэтажный особняк с шестью спальнями, гараж на две машины и приличный счет в банке не давали им покоя.

    Ева тенью сновала в толпе чужих людей. На нее никто не обращал внимания, и на мгновение показалось, что она тоже умерла, ее тело сейчас гниет в соседнем с матерью гробу, а по комнатам бродит бестелесный дух.

       От внезапного головокружения ослабли ноги, и Ева прижалась к стене, чтобы не упасть. Она прикрыла глаза, перевести дух, и уловила разговор с кухни.

   — Умереть от остановки сердца в тридцать четыре. Немыслимо! — говорившая была незнакома Еве, но во втором голосе она узнала соседку напротив – женщину считавшую, что, таким как ее мать, место в аду.

   — А чего ты хочешь? Она пила как сапожник. Вот и результат.

   Ева выглянула из-за угла, и сплетницы умолкли, но их взгляды были красноречивее слов. Они не сомневались: дочь рано или поздно пойдет по стопам матери и утопит свою жизнь в спирте. Наследственность и ничего с ней не поделать – говорили их поджатые губы и полные презрения глаза.

     Ева поспешила прочь. Она добралась до кабинета, где никого не было, и пристроилась на подоконнике. Надоело слушать фальшивые вздохи и слова сожаления. Будто им есть дело до ее горя! Она прижалась лбом к стеклу, бездумно наблюдая за бьющейся в окно мухой.

   Скрипнули петли. В кабинет проскользнул Рома и первым делом спросил:

   — Ты как?

   — Ничего.

    Ева поджала ноги, освобождая место для друга и одновременно пряча лицо от света, отливающего золотом в волосах цвета липового меда.

   — Вот так день рождения, — пробормотал Рома.

   Была некая злая ирония в том, что мать умерла в день ее шестнадцатилетия. Ева поежилась, ощущая, как холод вьет гнездо в районе желудка. Она словно проглотила ведро льда, и теперь у нее внутри плескался Северный Ледовитый океан.

   В честь похорон Ева сменила привычные водолазки и джинсы на платье с круглым вырезом, и горловина уже не прикрывала украшение. Рома, заметив его, помрачнел. Протянув руку, он коснулся кулона.

   — Что это?

   — Мамин подарок, — она накрыла полумесяц ладонью.

   — Ты будешь его носить?

   — Почему нет? — ощетинилась она. — Мама хотела, чтобы он был у меня, и я никогда его не сниму.

     Рома скривился, удивив Еву. Ему было противно видеть кулон на ее шее, как если бы тот олицетворял что-то мерзкое.

   — Что со мной будет? — сменила она тему. — Меня отправят в детский дом?

   — Мы этого не допустим, — заявил Рома, и она мгновенно успокоилась. Если кто и найдет решение, то это он. — Мы добьемся признания тебя дееспособной.

    Отец Ромы был адвокатом. После его гибели сохранились тонны профессиональной литературы. Рома прекрасно разбирался в юридических тонкостях и порой говорил так, словно он на заседании суда.

   Испытывая прилив благодарности, Ева обняла парня.

   — Полегче, — он высвободился из объятий. — А то задушишь.

   — Спасибо. Ты мне жизнь спас.

   — За этим я здесь.

   — Мой личный рыцарь, — она улыбнулась впервые за три дня со смерти мамы.

    Рома вскочил на ноги и отвесил церемонный поклон:

   — Сэр Роман из Камелота всегда к вашим услугам, прекрасная леди.

   Еве прикрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу смех. Что подумают люди, услышав, как она смеется на поминках матери?

   — Сэр Роман, — она в свою очередь спрыгнула с подоконника, приподняла края платья и присела в реверансе, — вы слишком добры ко мне.

Глава 3. Почитай отца своего

   Сегодня он выглядел бодрым. Весть о скором окончании заточения придала ему сил. Мужчина, с трудом скрывая отвращение, изучал лицо старика. Если так пойдет дальше, старик, чего доброго, встанет с кресла и пожелает ознакомиться с делами. Подобная перспектива его не устраивала.

   — Как все прошло? — старик впился взглядом в собеседника.

   — На высшем уровне, сир. Помехи больше нет. Девушка полностью наша, — мужчина по привычке опустился на одно колено перед господином. Что ни говори, а могущество, дремлющее в старике, еще давало о себе знать.

   — Отлично, отлично, — старик потер ладони. Послышался сухой звук похожий на шелест пергамента.  — Пора вам познакомиться. Остальных тоже возьми с собой. Пусть потренируются. И будь помягче с девочкой. Не забывай, выбор должен быть добровольным.